Умоляющий меня голос.

«Иди!»

Но я теряюсь. Я вижу Мариону, вижу, что пройти вперед осталось совсем мало. Тот второй, кто прежде лечил меня, бережет другую, смотрит на врагов, а огонь впереди принадлежит первому. И он глядит в мои глаза, выжидает последние секунды, верит, что во мне победит кто-то иной? Не монстр? Может, и победил бы, будь у него больше времени, не звучи беспрестанно в голове приказы, один за другим, один за другим, подавляя волю, не позволяя никак очнуться до конца. Мне нужно так мало времени, чтобы проснуться.

«Вцепись ему в горло!»

Я послушна чужой воле, подчиняюсь чужому сознанию в последний раз и кидаюсь вперед. И понимаю, что ошиблась. А в огненных глазах отражается принятое решение.

Огонь проходит сквозь меня.

* * *

Арриен не успел уклониться – ринувшиеся вперед чудовища все же зацепили его. Брат слишком долго медлил. Эсташ мог его понять. Он мог понять настолько, насколько всепоглощающая боль родного существа затопила его самого. Но медлить он не имел права. Не стало Зои, а потом не стало и того, кто прикрывался ее спиной и натравливал монстров. Того, кто управлял всеми, включая и драгоценную для защитников жрицу. Но много чудовищ еще осталось. Мелкие, большие, чрезвычайно ядовитые и почти безобидные, они были повсюду, сбежались в пещеру по приказу, а Арриен упал, пораженный ядом. Но сколько этого яда? Сгорит ли он весь в теле защитника, не успев причинить непоправимый вред? Сейчас было не время для рассуждений. Эсташу приходилось настолько тяжело, что огонь сузился до трех защитных кругов: вокруг Марионы, в первую очередь вокруг нее, вспыхнул, ограждая покачнувшегося, а потом рухнувшего на каменный пол Арриена, и в последнюю очередь огородил его самого.

Краем глаза Эсташу удалось приметить выход из этой бездонной пещеры, тот тоннель, о котором рассказывал брат. Энсгар следил, как Маришка с трудом, но упорно пробирается к нему, дрожа от усталости и истощения. Она долго держалась. Расчищая ей путь от рвущихся вперед, совершенно потерявших страх и инстинкт самосохранения, одичавших монстров, он протянул руки и поймал свое сокровище. С отчаянием, с желанием никогда более не раскрывать объятий, чтобы ни за что не повторился момент, когда она вдруг исчезла. Только медлить было нельзя, и, одной рукой удерживая жену, контролируя ограждающий огонь, он потянулся к брату, ни на секунду не ослабляя настороженного внимания. Потащил вверх – Маришка помогала изо всех сил, не рискуя отдаляться. Эсташ взвалил Арриена на спину, крепко удерживая одной рукой, – за второе предплечье взялась Мариона, – и сделал первый шаг, отступая в более узкое пространство, где у них мог появиться шанс уйти. Он надеялся, что появится. Он надеялся, что чудовища собрались в пещере, а там, за спиной, не будет столько монстров и его огонь оградит всех троих.

* * *

– Мы обязательно дойдем до Альберги, обязательно. Мы долетим. Арриен придет в себя, и тогда мы вместе быстро доберемся обратно на крыльях, гораздо скорее, чем если попытаемся проделать этот путь пешком.

Маришка говорила и говорила, заставляя свой голос звучать спокойно, а слова – разумно, она смотрела на Эсташа, видела, насколько он измотан, с замиранием сердца то и дело бросала взгляд на неподвижного, горящего в лихорадке Арриена, но продолжала успокаивать и себя, и защитника. Ведь ей дано было понять, насколько глубока его тревога. Ей тоже было не по себе. Девушка то и дело сдерживала порыв оглянуться на запечатанный расплавленным песком выход из темного, казавшегося бесконечным тоннеля, освещаемого лишь огнем защитника. По этому переходу они отступали, не рискуя повернуться спиной к противнику, пока не дошли до ответвления и выхода, созданного Арриеном.

А после Эсташ попросту запечатал проход, расплавив песок и обратив его гладким стеклом. Конечно, это не мешало чудовищам прогрызть новый, но мгновенно открывать нору могла только Зоя, а монстрам требовалось время. Защитник же зорко следил за происходящим и, едва песок начинал шевелиться, бил огнем, вновь расплавляя и запечатывая.

– Почему они продолжают лезть? – спросила она мужа, желая только одного – чтобы Арриен поскорее очнулся.

– Им дали приказ нападать, и он не был отменен, когда Арриен убил главного, потому чудовища атакуют.

– Монстр не ожидал, что защитник решится на такое? Если бы Риен не отпустил огонь, этот нечеловек продолжал бы приказывать монстрам, и нам не удалось бы уйти.

– Он намеренно подставил Зою, – ответил Эсташ.

– Арриен, каково ему? И что будет, когда он очнется?

– Обдумаем это, вернувшись в Альбергу. Монстры могут не остановиться, вылезти из своих нор. Надеюсь, мои вестники достигли адресатов, а Олайош передал сообщения всем, кому я просил.

– Ты позвал защитников? Ты предугадал, что нам понадобится помощь?

– Предположил, узнав о существовании тоннеля с общими ловушками. Я заподозрил появление высшего, хотя не догадывался о реальном положении дел. Очень надеюсь, они успеют прийти.

Маришка положила ладонь на грудь Арриена, слушая сердцебиение. Теперь сердце точно билось, а прежде пульс не прослушивался даже на сонной артерии. В первый момент девушка отчаянно боялась, что повреждения и раны на теле Арриена окажутся фатальными. Может, так и случилось бы, не окажись рядом энсгара. Дар Эсташа уже спас столько жизней, что такая несправедливость, если бы он не сумел вытащить с того света собственного брата, просто не могла произойти. Не могла.

Об этом и молилась жрица, с замиранием сердца глядя на любимого человека, склонившегося над неподвижным братом. И в конце концов объединенная сила жрицы и энсгара спасла Арриена. Теперь оставалось выстоять до его пробуждения, ведь Эсташу невозможно было поднять на крыльях троих.

Дар чудовища помог создать последнюю черную нору в ту секунду, когда тело объял огонь, а разум захватил чужой дар, обращавший меня в монстра. Пламя жгло, оно невозможно жгло бесконечный миг, пока тело, не повинуясь ни разуму, ни мысли, не провалилось в никуда. Несколько мгновений мне казалось, будто вокруг попросту ничего нет, будто огонь защитника сделал свое дело и обратил монстра в прах. А потом я открыла глаза и увидела, что вокруг не мрак, а лишь сумерки. Огонь продолжал плясать на теле, но стал совершенно иным, будто выжег отраву и теперь ласкался милым котенком, согревал и щекотно выводил на коже очертания крыльев. Красивое, чудесное изображение символики рода тен Лоран. Один из тех рисунков, что много раз повторялись на страницах оставленного где-то далеко-далеко дневника, заполненного бесконечными линиями и штрихами, бесконечными, бесконечными крыльями.

Я села и огляделась. Я ощущала себя родившейся заново,