сложно, но мне приходится каждый раз себя одергивать, чтобы не задушить его своей заботой. Мой Дым взрослый самодостаточный мужчина, и не так уж долго он сидел, чтобы не мочь самому о себе позаботиться на свободе. Мое дело – просто быть рядом.

– Я оплачу.

Нет, скорее даже за ним. Улыбаюсь, как блаженная. Простите, уважаемые феминистки, но тут у меня своя правда.

– Конечно.

Домой летим в бизнесе. Клим пропускает меня к окну и усаживается рядом. С удивлением кошусь на его побелевшие пальцы. Вот так новость!

– Кто бы мог подумать, что ты боишься летать, – шепчу ему в ухо и, чтобы отвлечь, осторожно прикусываю мочку. – Хочешь, я попрошу шампанского?

– Думаешь, я сам не справлюсь? Девушка! – окликает стюардессу. – Нам с женой шампанского, пожалуйста.

Та одаривает Дыма улыбкой. Вот поэтому я, черт его дери, и не хотела, чтобы он делал это сам! Он убийственно хорош. Когда-нибудь мне придется смириться с тем, что на него обращают внимание, но сейчас с этим сложно. Я сама им не надышалась. Да и… Ладно. Будем честны. Есть у меня страх, что он, обвыкнувшись, начнет вертеть головой по сторонам. Это в зоне я была единственной, а здесь мало ли как получится.

– Не знаю, о чем ты думаешь, но, кажется, твои мысли утекли куда-то не туда, – замечает Дым, поймав мою ладошку.

–- Немного страшно, – пожимаю плечами. – Жена? Может… осмотришься для начала?

– И говоришь что-то не то совсем, – хмурится.

– Я просто подумала, может, сначала тебе лучше освоиться в новой жизни? Вдруг ты поймешь, что мне в ней нет места. Это нормально. Я пойму. Правда.

Мои глаза бегают, а Дым, напротив, сверлит меня прямым немигающим взглядом.

– Все сказала?

Я обреченно киваю. И отвернувшись, зачем-то опускаю шторку на иллюминаторе.

– Вот и хорошо. А теперь выброси этот бред из головы. Если я сейчас хоть в чем-то уверен, так это как раз в том, что мое место рядом с тобой. Я люблю тебя. Я любил тебя за решеткой, и уж конечно буду любить на воле. Любовь и абсолютная верность – это то немногое, что я могу тебе гарантировать.

– А мне больше ничего и не нужно, – шепчу, с трудом обретая голос.

– Тебе – нет. А мне – да. Я же мужчина, Яська…

У меня мучительно щиплет в носу. Хочется по-детски разреветься. А еще очень хочется ему верить. И я буду! Несмотря на то, что весь мой опыт кричит о том, что в жизни сказок не бывает. Плевать. Мы сами ее напишем. Начисто…

– Ты все же не торопись со всем этим, мужчина. Дай мне тобой надышаться, – прошу, в блаженстве склоняя голову ему на плечо.

– Надышишься, – уверяет он, сверкая глазами. – Еще пощады будешь просить.

– Мечтай! – фыркаю я.

Рядом с любимым четыре часа пролетают как один миг. Багажа у нас нет, поэтому мы сразу выходим в город и берем такси. Квартира Клима располагается в историческом центре. Хорошая просторная четырешка, которую он купил, видно, незадолго до суда, и сделал ремонт. Я влюбляюсь в нее сразу же. В строгие по-мужски линии, в рубашки и костюмы, висящие в шкафу, в парфюм, дожидающийся хозяина в шкафчике в ванной, в просторную кухонную зону.

– Клим! – выбегает нам навстречу Таисия Валерьевна, вытирая о передник руки.

– Мама… Ну ты чего? Не плач!

– Вернулся! Господи, счастье какое… Я так боялась, что не доживу!

– Тая, хорош реветь! Лучше за стол всех зови. С дороги голодные, наверное…

– Конечно-конечно! Проходите. Я пирогов напекла, сыночек. А Ясенька рулет приготовила. И салат. Вот этот.

– Ясенька приготовила? – ухмыляется.

– Эй! Я умею готовить. Знаешь, сколько тренировалась?

– Хозяюшка, – притягивает к себе на колени и, сколько ни брыкаюсь, не дает встать. Ну и ладно.

– Коньячку?

– Всего! – мой Дым зажмуривается и откидывается на спинку стула. На губах – мягкая улыбка. Не могу удержаться – целую.

– Свадьба-то когда? – усмехается Александр Николаевич.

– Завтра заявление подадим, да? – оживляется Дым. Мы с его матерью переглядываемся и синхронно прыскаем.

– Не романтик! – закатывает глаза Таисия Валерьевна.

– Романтика будет потом.

Чтоб его! Я в предвкушении этой романтики томлюсь остаток дня. К тому моменту, как старики уходят, меня уже просто потряхивает от нетерпения. И трусики такие мокрые, что стыдно.

– Я в душ, ладно?

– Только поторопись.

А по-другому и не выходит. Быстро споласкиваюсь, надеваю специально оставленный здесь халатик. Очень сексуальный. Я готовилась? Да! С ума схожу, как соскучилась.

Возвращаюсь в спальню и натыкаюсь на ничего не выражающий взгляд. В руках Клима какая-то коробочка…

– Передумала насчет детей? – ровным голосом интересуется Дым. А я замираю в ужасе от того, что он мог подумать!

– Нет! Нет… что ты.

– А противозачаточные тогда зачем пьешь?

Делано-безразлично закатываю глаза:

– Я же на антидепрессантах, забыл? Сейчас нежелательно беременеть, вот я и… – пожимаю плечами. В глаза Клима вспыхивает адское пламя и оседает пеплом.

– Прости. Я не подумал. И не спросил даже, как ты?

– Я отлично, Клим. Теперь, когда ты рядом, так точно.

Дым кивает. И, наконец, по-настоящему меня замечает. Я чувствую этот момент, он отзывается щекоткой в промежности.

– Пиздец ты красивая.

– Спасибо, – улыбаюсь, как дурочка.

– Я мигом. Полотенце…

– Там есть!

Ему хватает двух минут, чтобы помыться. А я ведь и не сомневалась, что это не займет много времени… Затылком чувствую его присутствие. Даже кажется, с точностью могу сказать, где он стоит, настолько это острое ощущение. Трясущимися руками развязываю поясок. Шелковый халат спадает к ногам. Клим рвет тишину шумным дыханием. Медленно оборачиваюсь. Смотрю на него, чуть выпятив подбородок, терпеливо дожидаясь, когда он подойдет и возьмет то, что мне так хочется ему отдать…

* * *

Спустя почти четыре года.

– Твою дивизию!

– Я помогу… – знакомый голос заставляет дернуться.

– Спасибо.

Гляжу во все глаза на Молотова, удивляясь тому, насколько тесен мир. Это же надо – встретиться вот так. В чужой стране, через столько лет…

– Хорошо выглядишь. Дочь?