— Аньес.

— Вероятно.

— Как это так — «вероятно»? Ведь первая тема — это ее тема, правда?

— По всей видимости, если только на это не влияет тот факт, что затмение было частичным.

— Что вы хотите этим сказать, рыцарь?

— В соответствии с пророчеством, записанном на арамейском пергаментном свитке, местонахождение которого нам неизвестно, столь важное событие должно было произойти во время затмения. Но в день появления на свет мадам де Су-арси затмение было частичным. Я не знаю, насколько важна эта подробность.

— О каком потомстве идет речь?

— Я и так слишком много сказал, Клеман. Наши враги готовы на все, чтобы уничтожить эту тайну, что они уже неоднократно демонстрировали. И новыми тому свидетельствами стали обвинение мадам де Суарси и убийство моей тетушки.

— Вы правы. Если с вами... что-нибудь случится... тайна не умрет?

После нескольких минут молчания, заполненных, как догадался Клеман, колебаниями и страхом, Леоне заговорил:

— Я не знаю, о каком потомстве идет речь. Мы с Эсташем перебрали все гипотезы, от самых прекрасных до самых безумных.

— Священное потомство? — спросил подросток, у которого сердце замирало от волнения.

— Я всегда сомневался и до сих пор сомневаюсь, — ответил Леоне, вспомнив о предсмертных откровениях своей тетушки. — Мадам де Суарси... а тем более ее мать не имели никакого отношения к Святой Земле. Хотя некоторые утверждают, что Мария Магдалина бежала во Францию. А Пресвятая Дева — в Турцию, после смерти и воскресения Христа. Там она и упокоилась с миром. Впрочем... Клеман, ты должен молчать о том, что я тебе сказал. Речь идет о жизни твоей дамы.

Подросток кивнул в знак согласия, поскольку тревога рыцаря передалась и ему. Франческо де Леоне продолжил:

— Эсташ перевел с арамейского фрагменты, переписанные тамплиером из Акры в свой дневник. Мы скопировали их с помощью невидимых чернил на последнюю страницу дневника, который ты обнаружил. К сожалению, ее ты не вырвал. Мы не знаем, были ли они на знаменитом папирусе. Как бы там ни было, речь идет о божественной крови, которая очистит от всех грехов. Как уточняется в стертой мною фразе, которую я восстановил ради тебя, речь идет о другой, особенной крови.

— Почему особенной? — прошептал Клеман.

— Не знаю. У меня складывается впечатление, что я все время даю тебе один и тот же ответ: не знаю. Мы с Эсташем пришли к выводу, что разгадка тайны находится в тексте папируса.

— А что с ним стало?

— Тот рыцарь утверждал, что спрятал его в надежном месте. В одном из командорств тамплиеров.

— Вы знаете, в каком?

Что-то в этом мальчике интриговало рыцаря. Чутье подсказывало ему, что только Клеману он мог открыть всю правду целиком. То, о чем он умолчал при разговоре с Аннелетой, он сразу же поведал Клеману:

— Я пришел к убеждению, что речь идет о командорстве тамплиеров Арвиля.

— Оно расположено не так далеко от Суарси.

— Да, и это один из аргументов, говорящих в пользу моих выводов.

— Вам что-нибудь известно о тайнике, в котором спрятан папирус?

— Ничего. Но я думаю, что роза поможет мне найти его.

— Вот почему было очень важно верно скопировать ее.

— Ты совершенно прав. Но мой короткий визит в коман-дорство не смог меня просветить, хотя мне удалось побывать в церкви Пресвятой Богородицы.

Леоне и Клеман встретили рассвет, рассуждая о расчетах монаха из Валломброзо, которому его открытия стоили жизни.

Когда голова Клемана уже была готова упасть на солому, он вдруг проникся уверенностью, как рукой снявшей его усталость. Подросток понял, как он сможет заставить расчеты астронома заговорить. Он закрыл глаза, испугавшись, что рыцарь прочтет в них ликование. Один час, максимум два наедине с этими страницами. Ему больше ничего не требовалось, чтобы проверить свою догадку. Во всяком случае, он надеялся на это.

Клеман пролепетал, делая вид, что вот-вот уснет:

— Рыцарь... Моя дама, должно быть, заждалась нас. Идите первым. Умывшись ледяной водой, мы окончательно проснемся. А я пока подумаю.

— Если только ты не свалишься на солому, побежденный сном, — улыбнувшись, сказал Леоне.

Франческо де Леоне аккуратно сложил листок с рыжеватыми буквами, местами исписанный тонким почерком Клемана, оставив на охапке соломы, служившей им пюпитром, копию, сделанную накануне.

В отличие от рыцаря, его крестного по ордену Эсташа де Риу и тамплиеров, Клеман не стал тщетно пытаться вычислить самое существенное расхождение между теорией Валломброзо и теорией Птолемея, которой до сих пор отдавали предпочтение. Он воспользовался первой, довольно ясной темой, чтобы вывести из нее вторую. Краткость, которую так высоко ценил гениальный Архимед*.

По правде говоря, первый подход был весьма изящным как с математической, так и с астрономической точек зрения. Но он предполагал множество неимоверно сложных расчетов, ставших камнем преткновения для предшественников Клемана. Второй подход, намного более прагматичный, давал только одно решение, решение второй темы, но по сути это и было основным.

Клеман в сотый раз со вчерашнего дня принялся изучать обе темы, солнечный знак которых находился в Козероге, то есть с 22 декабря по 20 января. Повторялись одни и те же буквы, означавшие планеты: 3 для Земли, Со для Солнца, Л для Луны, Ме для Меркурия, Ма для Марса, В для Венеры, Ю для Юпитера, Са для Сатурна, GEI, GE2, As1, сопровождаемые символами, которые означали астрологические знаки, и римскими буквами, соответствующими домам Зодиака. Два маленьких различия нарушали схожесть тем: в первой теме Юпитер находился в Рыбах, а Сатурн в Козероге. Во второй же теме Юпитер находился в Стрельце, а Сатурн — в Рыбах.

На утоптанном земляном полу амбара Клеман начертил карту неба, нанеся на нее указания первой темы, выведенную первую дату — 25 декабря 1278 года, день рождения Аньес, — и положение планет на тот момент. Проще всего оказалось полностью забыть о неверных данных, которыми все были обязаны Птолемею. Однако следовало принять совокупность указаний, имевшихся в первой теме, за нулевое время Вселенной, за своего рода точку отсчета, от которой отталкивались все светила, пускаясь в бесконечное путешествие. Клеман запыхтел: иными словами выходило, что рождение Аньес означало начало мира. Прекрасная метафора. На основе указаний монаха Вал-ломброзо о вращении вокруг Солнца трех таинственных светил, обозначенных как GEI, GE2, As, и двух расхождений в темах — Юпитер в Рыбах и Сатурн в Козероге в первой теме и Юпитер в Стрельце и Сатурн в Рыбах во второй — Клеман вычислил разделявший их период. Чертя на утоптанной земле указательным пальцем, он складывал месяцы, дни и годы. Результат получился таким странным, что Клеман растерялся: вторая тема была связана с очень далеким будущим. Рыцарь должен был вот-вот вернуться. Мальчика охватила паника. Что делать? Исчезнуть. Исчезнуть вместе с копией, чтобы в течение нескольких часов спокойно поразмышлять и проверить расчеты.