Дверь неожиданно оказалась открытой, и она чуть не упала.

Они вошли в темноту коридора и двинулись на ощупь. Муза дрожащим голосом позвала:

– Виталий! Виталий, ты где? Извини, что ворвались. Ой! – закричала Муза, обо что-то споткнувшись. Она присела на корточки и рукой нащупала что-то мягкое.

Алиса нашарила на стене выключатель, включила свет, и их глазам предстала жуткая картина. В большой комнате все было перевернуто, на полу в луже крови распластался Генрих с проломленной головой, а в углу лежал выпавший из инвалидной коляски Виталий.

– Что же это такое? Господи! Мамочка! – закричала Алиса и в страхе зажала себе рот ладонями.

– Вызывай полицию! – бросила Муза и кинулась к Виталию. Тот еще дышал. – И «скорую», – добавила она.

Алиса схватилась за телефон.

Музу снова вызвали к следователю. Мрачный Константин Сергеевич пригласил ее в кабинет. Муза села на стул и спросила:

– Что? Все-таки пришлось со мной встретиться?

– Почему с такой агрессией? – хмуро поинтересовался следователь. – От вас одни неприятности, московская проныра. Как только вы здесь объявились, так моя спокойная жизнь закончилась.

– А вы выбрали такую профессию, что особого спокойствия ждать не приходится, – сказала с вызовом Муза. – Раньше надо было определяться.

– У нас тихий провинциальный город, а не Брайтон-Бич и не Москва.

Муза тяжело вздохнула. Она уже знала, что бывший муж был убит на месте сильнейшим ударом по голове. Виталий находился в больнице. Он уже дал показания, что ничего не видел и не знает. Генрих пришел к нему днем уже слегка навеселе и занялся настройкой пианино. Потом позвонили в дверь, и Генрих сам вызвался открыть, чтобы не утруждать Виталия. Парень сразу же услышал звуки ударов, крик Генриха, и свет погас. Виталий сокрушался, что сразу не успел позвонить, вызвать помощь. На коляске он ринулся в коридор и тут же получил удар по голове. Потерял сознание. Вот и всё! Кто это сделал и сколько было налетчиков, он не знает, так как попросту не видел. Больше ничем следствию помочь не может.

– Одни неприятности на мою голову, – покачал головой Константин Сергеевич.

– Какие у вас неприятности? Это моего мужа убили, хоть и бывшего!

– А у вас все так, Муза! Вы ни при чем, только трупы кругом! Надо было вас все же арестовать! – ответил он.

– На каком основании? Это у вас кругом трупы! Я предупреждала, что опасность может грозить Тамаре Зайцевой из Бежецка. И что вы мне ответили? И где теперь эта женщина?! Обнаружен ее обгоревший труп!

– Да, кстати, по поводу случая, ясновидящая вы наша. Объяснительную пишите.

– Я напишу вашему начальству, что вы не реагируете на сигналы населения! – поджала губы Муза.

– Не сигналы, а полные бредни. Ко мне каждый божий день с такими сигналами приходят толпы нездоровых граждан. Кого инопланетяне достали своим космическим излучением, кого родственники или соседи хотят убить. Если бы я на все эти сигналы реагировал, то давно сидел бы в психушке. И не надо мне угрожать, а то точно закрою вас в КПЗ! – устало отмахнулся следователь. – А уж повод найду. Знаете, Муза Юрьевна, я хочу предложить вам кое-что…

– Я вся внимание. Вы наконец-таки поверили мне? Начнете расследование? Для этого понадобилось столько трупов?..

– Молчите, гражданочка! Я не об этом! – оборвал ее Константин Сергеевич. – Я освобождаю вас от подписки о невыезде.

– Что? – не поняла Муза.

– Ничего! Проваливайте отсюда подобру-поздорову! Уезжайте в свою Москву! – сказал он.

– Я же подозреваемая, – опешила Муза.

– Скорее свидетельница. Много на себя берете, – ответил Константин Сергеевич, нервно вороша какие-то бумаги. – Нет прямых улик против вас, одни догадки…

– Хорошо! Свидетельница! И что?

– Ничего! Не нужна мне такая свидетельница, от которой одни неприятности! Уезжайте! Головной боли будет меньше, это точно! – сказал он в приказном тоне.

– Понятно. Решили пойти по пути наименьшего сопротивления? Избавиться от меня?

– Слово «избавиться» именно то, что идет из самой души, от самого сердца. Просто проваливайте отсюда, и всё! – захлопнул он какую-то папку, словно ставя жирную точку.

– А если я захочу еще пожить в вашем чудном старинном городе сама по себе, как туристка? – спросила Муза.

Следователь смерил ее тяжелым взглядом.

– Я не советовал бы, но и запретить не могу, конечно.

– Запомните последнюю фразу, что запретить не можете, потому что я здесь останусь и продолжу свою миссию.

– Миссию? О господи… Сеять вокруг смерть? – уточнил Константин Сергеевич.

– Обучать Виталия музыке, для чего меня и нанял его отец, правда, тоже посмертно, но это не имеет никакого значения.

– Того Виталия, который сейчас с проломленной башкой в больнице? – усмехнулся следователь. – Ему, думаете, до музыки? Она у него в голове звучит сейчас. Бах. Знаете, так «бах», «бах»! Не смешно? Мне тоже, и моему начальству не до смеха.

– Согласна. Но не вы меня нанимали и оплачивали обучение, не вам и отменять! – заявила Муза.

– Тот, кто оплачивал, мертв? – скорее для проформы уточнил следователь. – Так вас теперь никто не сможет остановить? Это, Муза, как в фильме ужасов – учительница музыки, которую не остановить. Хочет человек или не хочет заниматься музыкой, она все равно приходит и пишет ноты кровью испытуемого, то есть обучаемого. Это страшный сон. Тетенька, не надо! У меня нет слуха, нет способностей! Я умираю! Я болен! Оставьте меня в покое! Я не хочу! – вдруг понесло Константина Сергеевича. – Нет! Будешь учиться! Слуха нет – разовьем! Пальцы не слушаются – заставим! В нотах не разбираешься – начнешь разбираться! Я буду приходить днем и ночью, пока ты не заиграешь так, как надо!

– Очень смешно! – ответила Муза.

– Мое дело вас предупредить и отпустить, и на вашем месте я бы унес отсюда ноги! Возвращайтесь в столицу и живите спокойно, не суйте нос в чужие дела.

– Я подумаю, – согласилась Муза, поняв, что следователь ей в расследовании не помощник.

– Вот и молодец! – Глаза следователя в первый раз потеплели.

– Я пошла? – спросила Муза.

– Вы свободны! Можете идти. Счастливого пути.

– Я поняла ваш тонкий намек, не надо повторять.

Прямо от следователя Муза отправилась в больницу к Виталию. Тот лежал в отдельной палате и, судя по его виду, уверенно шел на поправку.

Муза поставила на тумбочку пакет с соком и положила пакет с яблоками.

– Сейчас тебе не до занятий музыкой, я понимаю, – сказала она. – Да и мне надо уехать. Здесь я оставаться больше не могу. Я оставлю тебе свои координаты. Когда надумаешь принять деньги отца, позвони мне, поедем к нотариусу.