— Местные или федеральные? — поинтересовался Карло, игнорируя намек на то, что говорить мне об этом не хотелось.

— Федеральные. Я занималась расследованием нарушений авторских прав, — добавила я, дабы упредить возможные дополнительные вопросы, с легким сожалением о том, что первая ложь случилась так быстро.

Желая вновь сфокусировать беседу на нем, я бросила на Карло сострадательный, но с огоньком взгляд: «да ладно, мне-то можешь рассказать».

— Трудно было быть священником? Жить бок о бок с таким количеством зла в мире.

— Нет, дело не в этом. Я открыл для себя, что люди по своей сути добры. В этом и состояла моя проблема с церковью.

— С каких пор?

Я отпила крошечный глоточек вина и благодарно посмотрела на краба в мягком панцире на тарелке перед нами. Карло привел меня в замечательное местечко.

— С каких пор люди стали добры, вы имеете в виду?

Я кивнула, макая крабью ножку в сливочный соус и пробуя ее.

— Они всегда были такими. И вся эта трескотня о первородном грехе — полная чушь, — сказал он, но очень мягко, без того напора, с которым люди обычно спорят о вере. Он отпил свой «Манхэттен», явно не собираясь продолжать. Не очень-то по-мужски — этот «Манхэттен», но кто не без греха. Затем поинтересовался: — Ну а как у вас складывалась жизнь?

Он и сам с удовольствием менял тему.

— «Кто знает, какое зло таится в сердцах мужчин»?[12]— спросила я.

— «Тень знает», — подхватил он.

Мы оба рассмеялись. Это был момент, когда ты соглашаешься признаться, насколько ты немолод. А затем я поняла, что Карло хотел получить прямой ответ, и, значит, уклоняться не стоило.

— Жизнь моя складывалась… — Я едва не брякнула что-то легкомысленное, но вдруг осознала, что жажду произвести на него впечатление, показать, что могу держаться с ним на одном интеллектуальном уровне. — Самое ценное — это умение скрывать свои намерения.

— Интересно. Вы знакомы с Максом Бирбомом.

Похоже, у меня получилось сломать некий стереотип.

Карло удалось дополнить меня без покровительственных ноток:

— Писатель. В своем произведении он соглашается с твоей точкой зрения, только делает другой вывод. Хотите послушать или предпочитаете вернуться к теме мудрых изречений и флирта?

Я опешила, что со мной крайне редко случалось при общении с мужчинами. Карло Ди Форенца легко понял мой характер и никоим образом не собирался позволить мне контролировать ход этого вечера. От этого вдруг стало неуютно, но дискомфорт сам по себе ощущался как восхитительный, и впервые в жизни я отдала себя эмоциональному свободному падению, не задумываясь о страховочной сетке. Я применила прозвище, которое станет моим любимым ласковым обращением: так звали персонажа старого комикса «Пого».

— Будь по-вашему, Перфессер.

Ди Форенца улыбнулся, дав понять, что понял аллюзию.

— Благодарю вас. — Он умолк, задумчиво прожевывая мараскиновую вишенку, а затем продолжил: — Один безнравственный и грешный мужчина влюбляется в невинную молодую женщину. Он заявляет о своей любви, но она видит, что он дурной человек. Его испорченность отражена на его лице. Она говорит, что у единственного, кого она сможет полюбить, будет лицо святого. И вот он идет в магазин масок и находит в ту, что в точности копирует лицо святого. Она влюбляется и дает согласие выйти за него. И тут он сталкивается с выбором. Чтобы сохранить ее любовь, он должен поддерживать фарс. И он раздает деньги бедным, показывает, как добр к детям и мелким животным, навещает больных. Все ради того, чтобы убедить ее в том, что он тот святой, каким она его считает. И каждое утро, до восхода солнца, он надевает маску, прежде чем она успеет увидеть, каков он на самом деле. Как вы сказали, «скрывает свои намерения». Но как-то утром, спустя несколько лет после свадьбы, он тянется рукой под кровать, где прячет свою маску, но рука не находит ничего, кроме обрывков бумаги. Похоже, маску ночью сгрызла мышь, и надевать ему теперь нечего. Он начинает рыдать, решив, что его большой любви пришел конец. Ведь когда жена узнает, что он всего лишь лицемер, она оставит его. В окно заглядывает солнце, и, как всегда, его жена поворачивается так, что его лицо — это первое, что она видит, открыв глаза. И вот она смотрит на него глазами, полными любви, но не ужаса, как он полагал. Он осторожно целует ее, встает и украдкой бросает на себя взгляд в зеркало на ее туалетном столике. И поражается, увидев, что лицо его — точная копия той маски, что носил он эти годы… А вот и главное блюдо, — закончил Карло.

Он облизнул губы в предвкушении и занялся морскими гребешками с карамелизованными луковичками, как бы не замечая, что мои челюсти коротко сжались и что мне понадобилось мгновение, чтобы успокоить дыхание и смахнуть слезы ресницами, прежде чем пробормотать что-то соответствующее о моем блюде — каменном окуне.

Я была благодарна за предупреждение. И в тот момент решила, что никогда не допущу, чтобы доктор Карло Ди Форенца увидел меня без маски. Тактика не подводила ни разу — до сегодняшнего дня.

Я заказала третью порцию водки. Или четвертую. Эмери не наливал сразу, вопросительно глядя на меня. Этот вопрос ему частенько приходилось задавать подгулявшим клиентам. Чтобы показать ему, что не наклюкалась и еще могу адекватно владеть языком и губами, я заговорила:

— Что произошло раньше — Шери пришла работать в полицейский бар или Шери начала изучать уголовное правосудие? Или все проще — совпадение?

— На то и другое были причины. Старшая сестра Шери стала жертвой насилия. Шери пошла учиться…

— Давно это произошло?

— Что в вашем понимании «давно»? — Глаза Эмери погрустнели.

— Мне бы хотелось как-нибудь поговорить об этом с ней.

— Если вы и дальше будете нашим клиентом, может, когда и получится. Но только не сейчас. Вы уверены, что хотите еще выпить?

Видя, как он печется о чувствах Шери, я еще больше приуныла, отменила водку и попросила буррито с собой. Девушка принесла его в пластиковом контейнере и упаковала в коричневый бумажный пакет вместе с пластмассовой вилкой и несколькими салфетками. Эмери предложил, чтобы Шери отвезла меня, если смогу показать ей, где живу. Мне было стыдно: вдруг кто-то узнает, как я не смогла приехать домой, будучи совсем недалеко, у «Шератона», и я решила вместо этого вызвать такси. Машину обещали подать минут через двадцать, и я, пока ждала, заказала еще водку. К этому времени все посетители покинули бар. Мы втроем немного поболтали — пустой кабацкий треп, который кажется таким искрометным, когда ты назюзюкался.

И в подобные моменты хороши анекдоты, особенно если тебе уже не раз приходилось их повторять и потому слова вылетают почти без запинки. Я рассказала одну старую шутку о парне, который боялся летать из-за вероятности бомбы на борту самолета: