– Да, в Ленконцерте на полставки, до этого пять лет сидела дома, – заглянул в свои пометки Валентин. – Еще раньше четыре года работала в закрытом НИИ младшим научным сотрудником, еще раньше – в редакции журнала «Современное вооружение», до этого три года нигде не работала.

– Какую должность она занимает в Ленконцерте?

– Ассистент какой-то, ставка очень маленькая.

– Да, скромный трудовой путь. Значит, сама по себе она не могла быть полезна Луговому. Говорите, покойный Григорьев упрекал жену в транжирстве? Но сколько бы денег она ни транжирила, вряд ли зарплаты научного сотрудника, даже доктора наук, хватило бы на содержание любовника.

– Да уж, – кивнул согласно Валентин.

– Может, интерес представляет профессор Шашков? – предположил Мурзин.

– Для сотрудника филармонии?

– А может, Шашкова? – предположил Валентин. – Она долгие годы работала в издательстве «Детская литература». Писала книги для детей. Возможно, у нее имеются знакомства в нужных кругах?

– Слишком путано, – покачал головой капитан. – Займитесь этим Луговым, Валентин Павлович. А заодно и сыном Григорьевых. Если вы говорите, что отношения с отцом у него были сложные, к тому же парень имеет возможность появиться дома в неурочное время, стоит проверить его алиби на день убийства и собрать подробную информацию о круге его знакомых.

– Вы думаете, он мог убить собственного отца? – недоверчиво взглянул на капитана Валентин.

– Я ничего не думаю, я считаю необходимым проверить все факты и версии. – Ну, а вы, Мурзин, разыщите ту самую аспирантку Таю Собинову. Я, конечно, сильно сомневаюсь, что девушка могла спустя столько лет убить своего возлюбленного, которого сама к тому же и бросила. Но… в общем, проверьте. А вообще все слабо, несерьезно, мы определенно упускаем с вами что-то важное.

– Мужики, вы что, сговорились? Вы зачем мне всех их на ночь глядя в комитет свезли? Я что теперь с ними делать должен? – ворчал капитан Филатов, ерзая на стуле. – Я, может, домой уже собирался, вечер у телика провести с собственной женой и холодным пивом. И что это вообще за повод тащить человека через весь город только из-за того, что он отказался по первому свистку алиби предъявить? – недовольно глядя на Никиту, спросил капитан.

– Так он же чуть не чечетку танцевал от радости, когда я сказал, что Ситникова убили, – буркнул в оправдание Никита. – И потом, я побоялся, а вдруг он сбежит, и вообще он мне наврал, что в тот день дома был, а соседка говорит, не был. И вообще вот возьмем подписку о невыезде, и пусть гуляет до поры до времени.

– Подписку, это хорошо, ее мы возьмем, а по поводу радости, если он убийца, то мог бы и скорбное лицо состроить, и соврать, что давно простил Ситникова, а теперь даже скорбит о его безвременной кончине, – продолжал ворчать капитан. – Ладно. У тебя что, Петухов?

– А что, у меня все в порядке. Два законченных психа, без алиби, с кучей мотивов и возможностей. Их на свободе оставлять страшно, еще натворят что-нибудь, – пожал плечами Саня. – Я их в разные комнаты посадил, а то мало ли что.

– Правда, что ли, психи? – с сомнением спросил капитан. – Давай с них начнем. Кого первого считаешь правильным допросить?

– Лучше бабу. И, кстати, – чуть смутившись, проговорил Саня, – я тут подумал, ну на всякий случай… В общем, если Кавинскому сказать, что его жену в убийстве обвиняют и ей тюрьма светит, он сразу вину на себя возьмет и все признательные показания подпишет. Без вопросов, – многозначительно двигая бровями, сообщил Саня.

– Вы на что намекаете, оперуполномоченный Петухов? – нахмурился капитан Филатов, буравя Саню недобрым взглядом.

– Ни на что, – тут же пошел на попятный Саня. – Просто констатирую факт. Ну, я пошел за Кавинской?

– Эльвира Игоревна, вам известно, в связи с чем вас пригласили в СК? – с интересом рассматривая громоздкую мужеподобную мадам, спросил капитан.

– Нет, – твердо ответила Эльвира Игоревна. Она уже вполне оправилась от недавнего потрясения и теперь являла собой живой монумент, внушительный, громоздкий, исполненный каменного спокойствия, непоколебимый.

– Вас пригласили в связи с убийством Алексея Родионовича Ситникова, – спокойным бесцветным голосом пояснил капитан. Он давно уже не ждал от жизни чудес, а потому твердая, спокойная уверенность Кавинской и ее явное намерение запираться до последнего его не разочаровали.

– И при чем здесь я?

– Вы долгие годы были знакомы с покойным, по свидетельству многих ваших коллег и знакомых, вас с покойным связывали довольно сложные взаимоотношения и неразделенные чувства, – забросил первый пробный шар капитан.

– Я по роду занятий знакома с очень большим числом людей, с некоторыми меня связывают сложные взаимоотношения, но все они до сих пор живы и здоровы, – парировала Эльвира Игоревна.

– Это, безусловно, радует, – с едва уловимой иронией заметил капитан. – И все же. Долгие годы вы были безнадежно влюблены в Ситникова, и не просто влюблены, вы активно добивались его ответной симпатии. Иногда ваши действия превращались в своего рода преследование, и хотя покойный, щадя ваши чувства, никогда не подавал заявлений в правоохранительные органы, он, и особенно его близкие, всерьез опасались за собственные жизни и безопасность, – продолжил уже более откровенно излагать суть вопроса капитан.

– Чушь и клевета! – категорично заявила Кавинская.

– Простите, но с какой целью стали бы возводить на вас клевету дети покойного? Это взрослые состоявшиеся люди, которые вовсе не спешили поделиться с нами своими воспоминаниями, а сделали это лишь после настойчивых расспросов.

– Это вы у них спросите!

– А коллеги, ваши и покойного Ситникова? Или вам кажется, что весь мир ополчился на вас? Может, вы считаете, что показания этих людей являются частью заговора, направленного против вас?

– Хотите выставить меня сумасшедшей, которая страдает манией преследования? – разгадала его маневр Кавинская. – Не выйдет! Я действительно некоторое время была влюблена в Ситникова. Это было в молодости. Потом я благополучно вышла замуж и в дальнейшем испытывала к Алексею Родионовичу исключительно дружеские чувства.

– Поэтому вы, очевидно, используя свое служебное положение, а иногда и подкуп, регулярно выезжали на отдых именно в то время и в те пансионаты, где отдыхала семья покойного? Селились в соседних номерах, не оставляли их ни на минуту, утомляя своим навязчивым вниманием? Эльвира Игоревна, до сих пор живы люди, которые по вашему настоянию выделяли вам путевки, предоставляли номера в домах отдыха и санаториях. Отдыхали с вами в пансионатах, участвовали в научных конференциях, организовывали эти самые конференции и симпозиумы, определяли состав делегаций и участников. Занимались размещением гостей, посещали праздничные вечера, корпоративные банкеты и прочее в том же духе. И все они готовы дать показания, из которых будет следовать, что вы многие годы оказывали навязчивое, временами неприличное внимание покойному Ситникову. Временами у вас случались нервные срывы, и вы устраивали публичные неприличные сцены. И тут вам либо придется признать эти факты, либо врачи констатируют у вас манию преследования, о которой вы сами же недавно упомянули, – ловко повернул дело капитан.