— Писатель и женщина пойдут с нами, — перебил его Максим, — иначе я не сделаю ни единого шага из этой комнаты.

Глаза Садыкова вовсе исчезли в толстых складках кожи. Он, как бык, покачал круглой бритой головой, пробормотал что-то на родном языке и продолжил как ни в чем не бывало (Максим сделал вывод, что Садыков принял его условие):

— Через час стемнеет, и мы с вами пройдем к президентскому дворцу подземными коммуникациями. Мне необходимо проникнуть в бункер 3-12… — Он жестко посмотрел на Максима. — Ты не успел сдать схему охранной сигнализации и ловушек Рахимову. Ты сделаешь это для меня.

— С какой стати? — все-таки не выдержал Максим. — С Рахимова я хотя бы слупил в обмен на схему бэтээр или что-нибудь похлеще, чтобы добраться до границы. А с тебя какая польза?

— После того как вы поможете мне добраться до бункера, мы уйдем вместе, — процедил сквозь зубы Садыков. — Обещаю: бабу и писателя мы прихватим с собой. Зря, что ли, мы с ним водку ведрами жрали?

Он подмигнул Ташковскому, и тот передернулся от отвращения. Но Садыков, к счастью, этого не заметил или сделал вид, что не заметил. По крайней мере, он смотрел теперь на Костина.

— Вы, говорят, большой мастак проникать сквозь стены. Тарантул? — Кличку Костина он произнес с особым смаком и даже причмокнул языком от удовольствия, заметив промелькнувшую на его лице тень. — Вы слишком дешево меня оценили, господа-товарищи! Моя контрразведка работает гораздо четче и оперативнее, чем об этом подозревают в Москве. Я доподлинно знаю, зачем вы, Костин, прибыли в Баджустан. Махинации с оружием для вас — тьфу, семечки, так сказать. Вам поручено хлопнуть медного короля Токанова. Он слишком заматерел и обнаглел… Баджустан давно стал его вотчиной, где он вершит свои дела по своему усмотрению. Ваш президент вознамерился прижать его к ногтю. Вы выполняете личное поручение президента, Костин! Но в первую очередь вам поручили убрать меня, потому что именно я выполнял приказы Токанова, создавал в стране революционную ситуацию, чтобы блохи вроде Арипова и Рахимова перекусали друг друга. Но прежде с вас потребовали выжать из меня компру на Токанова.

Возможно, мы и договоримся об этом полюбовно.

После того, как поможете мне провернуть одно дельце. Я ведь тоже не лыком шит и точно знаю — когда Токанов перестанет нуждаться во мне, меня тут же прихлопнут. Правда, чуть позже сроков, в которые должен уложиться господин Тарантул. К тому времени ваши олигархи успеют договориться с президентом, а к власти в Баджустане придет вполне лояльный к России и к Токанову человек.

И более сговорчивый…

Костин и Максим быстро переглянулись. Не прошло и часа, как они обсуждали эту проблему, перед тем как направиться на встречу с Рахимовым. Садыков заметил их переглядку и вскинул автомат.

— Впредь без моего разрешения не перемигиваться и не переговариваться! Пристрелю!

— Не шутите с огнем, Садыков, — махнул рукой Костин, — пустые угрозы вам чести не делают. Пока мы не провернем это дельце, вы нас будете пестовать и беречь как зеницу ока. А вот когда мы станем вам не нужны, тогда вы свою угрозу выполните.

В этом я ни на йоту не сомневаюсь. — Он посмотрел на Максима:

— Что хранится в бункере 3-12, Максим?

— Думаю, туда перевезли золотой и валютный запасы Баджустана. Это наиболее сложный и труднодоступный сектор подземной части крепости. Когда я монтировал систему, то кое о чем догадывался…

Там мощные стены, решетки, стальные двери… С нашими силами там делать нечего.

— А кто сказал, что мы пойдем туда втроем? — съехидничал Садыков. — Подземелье будет брать моя гвардия, а вы пойдете впереди и будете отключать ваши электронные штучки, Богуш.

— И как ты себе это представляешь? — усмехнулся Максим. — Любое отключение тут же отразится на пульте. Сирена завоет так, что на другом конце Баджустана слышно будет. Я свое дело знаю, Садыков.

— Я догадался, — скривился тот и вдруг схватил Ксению за руку и притянул к себе. — Я знаю, что Тебя сделает сговорчивее. Сейчас я приглашу сюда пару своих батыров, и они на наших глазах трахнут твою сучку. Если и это не поможет, перережем ей и писателю горло. Представляю, с каким видом ты будешь наблюдать, как кровь из этой чудной шейки будет стекать в тазик, который ты собственноручно будешь держать в руках. А после мы расправимся с тобой, но так, что ты пожалеешь о том, что родился на свет. Я ведь помню, Богуш, что ты сделал с моими людьми. У меня прекрасная память на тех, кто посмел испортить мне настроение…

— Ты, тварь! Как ты смеешь? — взвился вдруг Ташковский и бросился на Садыкова. — Не смей трогать женщину!

Он замахнулся на гэбиста забинтованной култышкой, но Костин успел ухватить его за талию и с усилием, но оттащил на прежнее место.

— Успокойтесь, Артур, — сказал он, слегка задыхаясь, — эта мразь никого до поры до времени не тронет. — Он повернул голову и строго посмотрел на Максима:

— Неужто все так безнадежно?

— Почему же? — пожал тот плечами. — Но где гарантия, что господин Садыков не расправится с нами, как только я освобожу ему дорогу к сейфам? — Он окинул Садыкова скептическим взглядом:

— Наверняка на твоих счетах за границей в сотни раз больше денег, чем в казне Баджустана. Зачем тебе эти жалкие крохи?

— Не читай мне мораль, Богуш! — прошипел Садыков. — Слезы о бедных сиротах и вдовах я лить не собираюсь. — Он посмотрел на часы. — К слову, нам на все про все остается не больше суток.

К утру на месте Баджустана останется одно большое озеро…

— Что ты имеешь в виду? — быстро спросил Костин.

— То и имею! — ощерил в улыбке золотые зубы Садыков. — Последний приказ Арипова я выполнил — заложил десять фугасов в основание перемычки, которая удерживает воды озера Темирхоль.

Мои люди ждут команды по спутниковой связи.

Если перемычку взорвут, от Баджустана через пару-тройку часов ничего не останется. Волна пройдет по долине вплоть до Пянджа. Хотя нет, я ошибся.

Здесь, — он кивнул на окна, — не останется даже озера. Жидкая грязь глубиной этак метров пятьдесят — шестьдесят быстро превратится в камень…

— Ты — чудовище! — вскрикнула Ксения и попыталась вырваться из цепких пальцев Садыкова. — Ты же родился здесь! Это твой народ…

— Мой народ и моя земля там, где я смогу жить спокойно и безбедно. — Садыков оттолкнул ее и вытер ладони грязным носовым платком. — Вам, шурави, нечего терять, поэтому вас терзает совесть.

Меня же терзает лишь страх не успеть забрать то, что никому после не пригодится. Ну какой, скажите, прок в утонувших долларах?

— Да, никакого, — кивнул Максим, — но какой нам прок помогать тебе, если и так и этак погибать?

— Я отпущу вас, если поможете мне благополучно добраться до бункера. Отдам свой бэтээр и пару автоматов. А выбираться дальше — ваша проблема.