я как можно скорее после известия о пленении Джайлза отправилась к ней в Хертфордшир.

– Уинстон ничего не узнал о Джайлзе? – спрашивает Нелли, ее тяжелые, черные брови бросают тени вокруг ее глаз, делая темные круги еще темнее. Как только я приехала в Хертфордшир, она стала умолять меня выяснить хоть что-то о местонахождении Джайлза, и горничная только что принесла письмо, доставленное утренней почтой.

– Во вчерашнем сообщении ничего нового, – я не говорю Нелли, что в нем не было даже упоминания о Джайлзе, только список задач, которые я должна выполнить, и вопрос о том, как лучше решить вопрос, выдвинутый консерватором Лео Эвери по поводу профессиональной пригодности Чемберлена. Присоединиться ли ему к хору парламентариев, призывающих Чемберлена уйти, или остаться, вопреки обыкновению, в стороне. Уинстона заботят именно эти вопросы в первую очередь. Увы, не Джайлз.

Я перед отъездом предупредила горящего нетерпением Уинстона, что Чемберлена вынудят уйти, это лишь вопрос времени. Тихое негодование превратилось в рев, и Уинстону следует дождаться, чтобы этот рев стал громче сам по себе, без подстегивания. Но терпение никогда не было сильной чертой Уинстона.

– Джайлз даже не был солдатом. Он был просто репортером «Дэйли Экспресс», Боже мой, – говорит Нелли. За последние два дня я много раз слышала эти сетования.

– Я знаю, Нелли, – обнимаю ее я. – Увы, мне кажется, нацистам было достаточно, что Джайлз англичанин. Мы знаем только, что Джайлз классифицирован как Prominente[80] из-за его родства с Уинстоном. Это хотя бы обеспечит ему лучшие условия содержания и какую-то защиту.

Звонит телефон, мы вскакиваем.

– Может, это насчет Джайлза? – говорит Нелли.

Молоденькая горничная Нелли, хорошенькая девушка с кудрявыми каштановыми волосами, чуть напоминающая мне мою невестку Памелу, входит в гостиную.

– Миссис Черчилль, вам звонок. Это лорд-адмирал.

Моя сестра с надеждой смотрит на меня, когда я выбегаю из комнаты в коридор, где стоит телефон. Подношу трубку к уху.

– Мопс, ты?

– Котик, – тяжело дышит Уинстон. С чего это он так запыхался? – Слава Богу, дозвонился.

– Конечно. Все в порядке?

– Нацисты начали наступление через Голландию, Бельгию и Францию с целью захватить пролив. Всего через несколько дней или недель немцы постучатся к нам в дверь.

– О, Боже, – мне становится плохо. Судя по всей секретной военной информации, которую я, конечно, знала, такое было возможно. Но я и не думала, что это случится так скоро.

– Что будем делать?

– Я только что с Даунинг-стрит. Чемберлен вызвал меня и Галифакса[81].

Сердце мое бешено колотится, и я понимаю, что не могу вымолвить ни слова. Уинстон и Галифакс – естественные соперники за пост Чемберлена, так что я догадываюсь о причине. И это тот момент, которому мы посвятили нашу жизнь? Неужели Уинстона призывают спасти страну, как он и предсказывал десятки лет назад в день нашей помолвки?

– Клемми, ты слушаешь?

– Да, Уинстон, – с трудом выговариваю я. – Я слушаю.

– Чемберлен сообщил нам, что решил оставить пост премьер-министра, хотя и неохотно. Он спросил нас с Галифаксом, кто, по нашему мнению, должен быть его преемником. Моим порывом было принять вызов – напомнить о моих давних аргументах по поводу нацистской угрозы и опасности уступок, но я подумал о тебе. О том, чтобы позволить недовольству превратиться в рев и все такое. Поэтому я промолчал.

– И что случилось?

– Галифакс признал, что военный лидер должен быть членом палаты общин, что вывело его из гонки. Чемберлен повернулся ко мне. Похоже, обязанность спасти страну ложится на меня. – Я ясно слышу его затрудненное дыхание. – Ощущение такое, словно все, что я так долго воображал, наконец, свершается.

– О, Уинстон, я знала, что так и будет. Только ты способен это сделать.

– Как мать была бы счастлива увидеть меня в этой роли, хотя лучше бы не такой ценой, – со вздохом говорит он. – Но я смогу справиться, только если ты будешь рядом. Вскоре будет вызов к королю во дворец и передача полномочий.

– Я приеду первым же поездом в Лондон. Буду где-то днем.

– Поторопись, Котик. Я хотел бы, чтобы ты была со мной во дворце. Ты нужна твоему Мопсу. И твоей стране.

Глава тридцатая

17–18 июня 1940 года

Лондон, Англия

Чем поддержать мужа, когда он стоит на страже свободы своей страны? С того момента, как король Георг VI[82] наделил Уинстона полномочиями премьер-министра и министра обороны, я обдумываю этот вопрос, тот самый, который возник передо мной десятилетия назад, когда Уинстон начал свое восхождение во время Великой войны. Хотя я знаю, что помощь в подготовке речей и выступление с этими речами в настоящий момент важнее, чем когда-либо, я понимаю теперь, как и в первый период Уинстона у власти, что блестящая способность моего мужа видеть всю картину целиком и разрабатывать как политическую, так и военную стратегии, часто не дает ему видеть катастрофических нужд как людей, которые служат ему, так и тех, кому служит он. Я решаю, что ради его победы над нацистами я должна стать увеличительным стеклом, сквозь которое он смотрит на человечество, практически его социальным барометром и совестью. Если мы не будем заботиться обо всех этих людях, нам не победить. Он не может сражаться, да и на самом деле не сражается в одиночку.

– Премьер-министр просит, чтобы вы просмотрели эту речь в течение часа, мэм, – одна из машинисток Уинстона, мисс Холл, протягивает мне бумаги, пока я сижу за рабочим столом в Белой гостиной на Даунинг-стрит. Как и во время нашего краткого пребывания в Доме Адмиралтейства, так и здесь мы превратили резиденцию премьер-министра в мозговой центр руководства войной. Несмотря на скромный фасад, дом номер 10 – очень большое здание. Я оставила в покое столовую первого этажа, зал для встречи кабинета министров и сам кабинет премьер-министра, поскольку это были необходимые помещения, но гостиная первого этажа теперь забита рабочими местами для штабистов, военных, телефонистов и среди прочих – курьеров. Я ограничила наше жилье проходной комнатой, где мы с Уинстоном обедаем вдвоем или вместе с Мэри, которая до сих пор по большей части живет с нами, как порой и остальные наши дети с семьями, и спальнями с их бледно-голубыми стенами, ярко-красными коврами и подъемными окнами с видом на сады. Белая гостиная, которая использовалась для неофициальных приемов, теперь мой рабочий кабинет, где я занимаюсь важными делами, на которые у Уинстона не хватает времени. Но я решила, что главное сейчас – заставить его увидеть собственный народ.

Мисс Холл, девушка с волосами неопределенного