вежливости потрогаю. Я мазнула пальцами по животу девчонки, и она звонко расхохоталась, будто ей щекотно. — Ну, всё, Даша! Теперь и ты в нашем сообществе!

Я вымученно улыбнулась, ни на секунду не веря в этот детский лепет.

Нас пригласили за стол, и все начали поздравлять именинника. Серёже тоже пошла на пользу гражданская жизнь. Он заметно поправился, сменил солдафонскую стрижку на более модную, посвежел и помолодел. Исчезла эта вечная тревога и усталость с лица. Может, он просто счастлив со своей жабой?

Анна не отлипала от него ни на секунду, будто боялась, что Серёженька куда-то денется. А он и не собирался никуда. Смотрел с такой нежностью на неё, что у меня ком в горле вставал.

Витя поздравлял полковника последним, торжественно вручив ему документы. Жаба расплакалась от счастья, увидев свой паспорт, а Серёжа не слишком был рад тому, что он Марсель Жером, а не Котов Сергей Петрович. Я знала, как важна для него его фамилия и отчество, но так было нужно, чтобы его не нашли, поэтому он тепло поблагодарил Витю и даже обнял его.

— Наконец-то мы сможем пожениться, — улыбнулся Серёжа, целуя свою плаксу-жабу.

Я думала, меня сейчас стошнит от этой милоты! Вот, Серёжа ждал документы, чтобы жениться. А чего ждёт Одинцов? Мой паспорт тоже готов! Потому что он уже сомневается, что я женщина его мечты! Он точно меня бросит, господи…

— Вы не возражаете, если я сыграю на рояле? — спросил Витя, поднимаясь из-за стола. — Надеюсь, он настроен?

— Вы играете? — удивилась Олэся, как и остальные, впрочем. — Конечно, Виктор! Это было бы здорово! Рояль в полном порядке.

— Мне нужна муза, — протянул Одинцов мне руку. Я взялась за неё, тоже поднявшись на ноги, и он отвёл меня к инструменту, поставив рядом с ним, как красивую статую.

Витя уверенно присел на стульчик, подстроил его под себя, а потом откинул крышку рояля и пробежался по клавишам. Он так элегантно смотрелся сейчас, но все, как один, уставились почему-то на меня. Мне стало неловко. Ещё не насмотрелись? Или я платье заляпала соусом? Украдкой, я оглядела его, но всё было в порядке.

Я шла сюда, чувствуя себя королевой бала, а теперь вся моя уверенность куда-то испарилась. Я хочу поскорее вернуться домой. В свою мягкую, тёплую постельку, вместе с Витей.

— Эту песню я бы хотел посвятить всем присутствующим женщинам! Они украшают нашу жизнь так же, как украсили этот вечер! — объявил Одинцов, сорвав бурные аплодисменты.

Он заиграл пронзительную, волнующую мелодию, а потом запел низким, глубоким голосом романс о любви. Я не могла это слушать! Боже, до чего это было красиво! У меня вся душа выворачивалась наизнанку, мурашки бежали и бежали по рукам, по спине, наворачиваясь жгучими слезами на глаза.

Жаба уже ревела, никого не стесняясь, Олэся с Валерией слушали, открыв рот. Боже, я сейчас тоже разрыдаюсь! Наконец, Витя закончил играть, поднялся и поклонился под овации, будто бы он на сцене театра. Как же я им сейчас гордилась, словами не передать!

Вдруг он встал передо мной на одно колено, и в гостиной наступила гробовая тишина. Я думала, что сейчас грохнусь в обморок рядом с роялем, потому что Витя достал из кармана кольцо и протянул его мне.

— Даша, ты выйдешь за меня замуж? Станешь моей женой?

Это казалось мне сказкой, будто сейчас это происходит не со мной. Но нет, вот он здоровяк, а в руке он держит кольцо.

— Даша?

— Да, я согласна! — еле слышно прошептала я.

— Горько! — закричала Валерия, и снова послышались аплодисменты.

Витя поднялся на ноги, надел мне на палец кольцо и чмокнул в губы. Я не выдержала и всё же разревелась, как последняя дура.

— Вы нас простите, — обратился Витя к Никите и Серёже. — Мы, пожалуй, поедем домой…

— Да без проблем! Поздравляю! — ответил Никита и, после того как мы выслушали кратенькие, полные восторга поздравления, проводил нас до машины.

45. Виктор

45. Виктор

Всю дорогу Даша хлюпала, любуясь своим кольцом, трогая его руками, как будто бы оно могло исчезнуть или испариться.

Я знал, что ей понравится моё предложение, и от самодовольства я готов был лопнуть. Я нарочно сделал всё прилюдно, чтобы остальные бандиты видели, как дорога мне эта девочка, чтобы приняли её, как равную, считались с ней не меньше, чем с Уманской. Чем Даша хуже Лерки? Ничем. Даже лучше. Шальная, дерзкая, глотку любому перегрызёт, только зацепи! Герой войны, опять же! Я ей ничего не покупал, амнистию дали по закону, к награде обещали представить в скором времени. Это всё взаправду.

Грэю меньше повезло. Они теперь будут прятаться с Аней хуй знает сколько. Но это лучше, чем тюрьма. Я точно знаю.

Ну, ещё я, честно говоря, перед полковником выебнуться хотел, поэтому кольцо купил с такими брюликами, чтобы их не только с десяти шагов было видно, а из космоса. Я видел, с каким обожанием он смотрел на Дашу. Я всё, блять, видел! Пусть знает, что теперь она моя!

Только моя!

Всё прошло, сука, лучше не придумаешь, поэтому я был абсолютно счастлив!

— Я сама тебя сейчас трахну! — вцепилась Даша в мой ремень, когда мы остановились у дивана в гостиной. Подниматься до спальни было бы слишком долго — так нас припекло.

Её красный рот сводил меня с ума. Я поднёс руку к её пылающему от страсти лицу, и обвёл большим пальцем пухлые губы по контуру.

Эта блядская помада будет охуенно смотреться на моём члене! Даша приоткрыла ротик и игриво коснулась остреньким кончиком языка моего пальца. Я толкнулся им во влажную, горячую нежность девичьего рта, и её посасывания сладко отозвались в моём паху.

— Это вряд ли, малыш, — прохрипел я. — Сегодня я обещал тебя выебать. Начну, пожалуй, с ротика!

Надавив на плечо девушки, я опустил её перед собой на колени, снял галстук и пиджак. Теперь она смотрела на меня снизу вверх, такая покорная с виду. Я знал, что за этой маской смирения прячется бомба, которая взорвётся сегодня на моём члене не единожды.

Всю изъебу! А то поглядите, скучно ей стало? Щас папочка её развлечёт по самые гланды!

Я расстёгиваю ширинку, и Даша тут же берёт в рот мой торчащий член. Гладит пальцами яйца, лижет ствол по всей длине, оставляя на нём кровавые дорожки помады. Толкаюсь глубже, в самое горло, начинаю иметь его глубоко и грязно. Даша давится, слюна течёт по подбородку, капая на платье тёмными, мокрыми разводами, по щекам бежит