Я едва взглянула ему в глаза — в глубине они потемнели. А мне захотелось проверить его, как сегодня я проверяла Руслана. Поверит или нет? Или его разозлит, что я копаюсь и копаюсь в прошлом, вместо того, чтобы удовлетворять их с братом.

— Я не думаю… — осторожно начал Марк.

— Я была у могилы… Она пуста.

— Пуста? — он недоверчиво прищурился. — Вы уверены? Оливия, прошло много времени… Но если вы правы, я найду вам дочь. Если она жива — это замечательно.

Он улыбнулся — искренне, белозубо. Марк любовался мной с таким наслаждением, что я усмехнулась. Прикрыв рот рукой, я опустилась на кровать. Мне нужно было перевести дух, потому что неподдельная радость Марка от новости, что ребенок может быть жив, сбросила камни с моего сердца.

Марк упал на колени и взял меня за руки.

— Если она жива, мы найдем ее. Но раньше времени не стоит надеяться, дорогая. Это неконструктивно.

— Я понимаю, — усмехнулась я. — Просто… Ничего не могу с собой поделать.

— Я хочу увидеть это место…

Открылась дверь, и я подняла глаза: Александр вернулся с бутылкой вина и тремя бокалами.

— Чудесная новость, — бросил Марк через плечо. — Оливия сказала, что ребенка нет в могиле. А следователь оставил записи, из которых следует, что он может быть жив.

— Она, — поправила я.

— Конечно. Утром съезди на место и разберись. Я хочу знать, что случилось с могилой.

Марк гладил мне руки и смотрел в глаза, а я, вместо того, чтобы ответить тем же, вдруг уставилась на Александра.

Он остолбенел в дверях, в одной руке охапка бокалов, в другой — темно-зеленая бутылка. Рот открыт, словно он получил неожиданную весть. В номер он входил с улыбкой, но теперь выглядел обескураженным.

— Что?.. — пробормотал он. — Вы раскопали могилу?

— Я не могла этого оставить, — сказала я. — Вы понимаете?

Мои ладони лежали на плечах Марка. Он обернулся и уставился на брата, тоже уловив изменения.

— В чем дело? — спросил он.

Стало так тихо, что стало слышно дождь, барабанивший по стеклу. Александр осмыслил ситуацию и покачал головой. Он подошел к столу, расставил бокалы.

— Все в порядке. Завтра съезжу.

— Налей вина! — отрывисто велел он брату, и вновь повернулся ко мне, словно боялся потерять зрительный контакт. Руки обнимали мои бедра, животом Марк упирался в колени, и я понимала, что сбежать не получится.

Вторя мыслям, Александр провернул ключ в замке и затем откупорил вино. Поймал мой встревоженный взгляд и усмехнулся — понял, что я насторожилась, когда заперли номер. Сердце гулко застучало в груди, а в горле пересохло.

Я взглянула Марку в глаза — он смотрел на меня так, словно я его смысл жизни. Располагающий взгляд. Но меня он пугал.

— Выпьете? — предложил Александр.

Я помотала головой. Еще бы не хватало.

— Немного, Оливия. Такие новости нужно праздновать. Хотя бы символически, — Александр приподнял бокал, вино едва покрывало донышко. — Представьте, если ваша дочь жива, разве есть, что еще желать?

— Нет, — подумав, я приняла бокал.

Взгляд Александра был слишком взрослым. Он смотрел как повидавший жизнь человек.

Я поднесла бокал к губам, по очереди рассматривая братьев. Не просто смотрела — примеряла роль моих мужчин. Представляла львов на их месте.

Что, если бы Марк с братом бы украли меня, стали моими любовниками и я бы забеременела от старшего… То, что первым стал бы он, я нисколько не сомневаюсь. Марк не из тех, кто соглашается на вторые роли.

Вот как бы все сложилось тогда?

Я пытливо смотрела в Марку глаза. И на миг показалось, что со мной бы не случилось беды, будь я их женщиной. Руслан и Кирилл были слишком беспечны. Они меня украли — они были обязаны обо мне позаботиться. Эти ребята хотя бы понимают, что женщина прайда нуждается в защите и внимании. Да, я хотела опеки и кого-то, кто сможет помочь.

Я первой опустила глаза и отпила терпкого вина.

— Давайте я скажу вам правду о нашем мире, — Марк подставил ладонь под донышко бокала и заставил отпить еще. — Здесь не выживают дети, если их не защищают отцы. Выпейте еще, Оливия. И сделайте верный выбор.

Он склонял меня к постели. Очевидно, как день.

Запертый номер, вино, уговоры, которые могут длиться всю ночь. Марк стоял передо мной на коленях, а брат ходил по номеру: пил вино и бросал на меня взгляды, от которых тело пекло во всех местах. Он так хотел до меня добраться… Даже больше, чем Марк. Но ему, как младшему, придется уступить брату.

Пальцы Марка нетерпеливо сжались на бедрах, побуждая меня решить хоть что-нибудь. А затем, он наклонился и оборвал мысли поцелуем.

Первый поцелуй за долгий срок.

Он коснулся моих губ, положив пальцы на подбородок. Я закрыла глаза, едва-едва отвечая — неуверенно, потому что это третий мужчина в жизни, с которым я целовалась.

Первым был Зверь. Вторым — Руслан.

Этот поцелуй не пробудил ничего особенно — непохожий на страстные ласки молодого самца. Он словно попробовал или печать поставил — теперь моя. Марк отстранился, опираясь на кровать — он еще не уложил меня, но хотел. Рассматривал своими светлыми глазами, будто я его собственность. Его пленница.

— Милая моя, — прошептал он, с таким жаром глядя на мое тело, что я задрожала под этим взглядом. Задрожала, как когда от их взглядов.

На месте Руслана теперь был другой мужчина.

Меня одолела странная слабость — мне понравился поцелуй. Но в постель с двумя незнакомыми мужчинами я не хотела. Не сегодня, это точно.

Они почувствовали сомнения: заметили по скованности, потупленному взгляду. Александр присел с другой стороны кровати — меня не хотят отпускать, хотя видят, что не готова.

Будут дожимать? Вдруг раздалась знакомая мелодия — спасительный звонок телефона долетал из сумочки.

— Простите, — прошептала я, выбираясь из-под них. Парни выпустили меня неохотно, по бокам и бедрам скользнули их ладони, словно на прощание. Я торопливо подошла к столу и распотрошила сумку.

Блин.

Опять Руслан. Я попыталась припомнить, что ему может быть от меня надо. Возможно, он хотел обсудить, почему под нашей яблоней пустая могила или где меня носит. Не хочу говорить. Я с досадой отключила телефон, но на кровать не вернулась. Так и стояла, прикусив губу, пока со спины не подошел один из них.

Руки легли на бедра — плавно, нежно. Александр. Я научилась их отличать по прикосновениям.

Он не давил и не настаивал, руки лежали, как во время танца. Только он недвусмысленно прижался ко мне тазом. Провел ладонями по животу вверх, заставляя отклониться: он хотел, чтобы я оперлась на грудь и полностью оказалась в его власти.