Не ожидая подвоха, шлёпаю на кухню за Гришей.

– Ставь чайник, – кажется, мы только что поменялись ролями взрослый-ребёнок.

– Глеб, а что у вас с Юлей сегодня случилось?

– Гриша, я не думаю, что это хорошая идея – вмешиваться в мои отношения с твоей сестрой, – я быстренько щёлкнул кнопкой.

Чайник вскипел за три секунды. Кто-то предусмотрительно согрел его заранее?

– А ну раз так, то ладно. Разбирайся сам.

Малец с хитрым и торжественным видом, наконец-то, распахивает холодильник… и прямо передо мной на стол медленно опускается торт, тот самый, который Юля теперь делает на троих, с размокшим от сгущёнки печеньем…

От одного взгляда на сие произведение с подтекстом сердце упало в пятки.

Верхняя часть торта вся в мелких лунках, которыми выложено одно короткое слово. «ДА».

От отчаяния я стиснул челюсти.

– Ну давай, чего замер? Чай наливай. Режем торт?

Я посмотрел на пацана и столкнулся с его ещё вроде таким юношеским, но одновременно таким взрослым и понимающим взглядом.

Аппетит резко пропал.

– Нет. Не режем. Убирай обратно, – я отворачиваюсь от Гриши и понимаю, что внутри просыпается какое-то клейкое, тягучее, тяжёлое чувство.

Но вместо того, чтобы поставить торт в холодильник, малёк отвернулся, открыл дверцу верхнего шкафа и достал оттуда небольшую вазочку, внутри которой лежит целлофановый пакет с ярким содержимым.

– Развяжи, пожалуйста, – Гриша придвинул вазочку ко мне.

Я несмелыми движениями выполнил просьбу. Это конфеты М&М’s. Юля их обожает. Когда-то я сам привёз ей около пяти самых больших упаковок, которые нашёл в магазине.

Малёк по одному драже начал перемещать в лунки на торте. Он мог бы этого и не делать. Я уже и сам обо всем догадался…

– Гриш, когда она укладывала печенье?

– Торт она делала вчера. Ответ написала утром. А сегодня вечером уже собиралась всё это…

– Выбросить?

– Не знаю. Она собрала М&М’s, а я когда увидел, сложил их в вазу и сказал, что сам потом съем. Сильно поругались?

– Я думал, что нет. Не сильно.

– Ты что, предложение ей сделал?

На душе стало тяжело. Нестерпимо. Да, она, наверное, ждала. С другой стороны, я ведь не мог этого не понимать. Я прошу её бросить всё (хотя… что бросать-то? Гришку забираем, работы сейчас нет), а взамен предлагаю неизвестность…

– Нет. Точнее сделал. Но не то, которое ты подразумеваешь.

– Да? А какое?

– Бросить всё и уехать со мной во Францию. И тебя не забыть.

– Ну, про меня-то Юлька забудет в последнюю очередь, – пацан расплылся в хитрой улыбке, отправил одну конфету прямо к себе в рот и довольно зажмурился. – Я проверял.

– Да уж. Это я и сам уже понял.

– Ну так, судя по всему, она была согласна.

– Это было вчера. А сегодня…

Сегодня я уже сам не знаю, что думать, делать, что сказать и как лучше поступить. Может, она, и правда, не хочет. Зачем настаивать. Гришка и здесь хорошее образование получит. И я здесь смогу устроиться. Да и Юля тоже. А там… там действительно одни перспективы. Возможно, я на самом деле эгоист. Но я, правда, хотел, как лучше! И пусть я буду бесконечно прав в своих решительных действиях, кому от этого лучше, если выходит всё через одно место?

Вдруг хлопнула входная дверь. И моё присутствие, скорее всего, не осталось незамеченным.

Малёк в секунду сорвался, резкими движениями собрал конфеты и бросил их обратно в пакет, убрав вазу на место. А я подорвался и подал ему торт, чтобы убрать в холодильник.

– Гриш, я пришла! – раздалось из коридора.

– Ага!

– У тебя гости, – и в тот момент, когда я успел усесться и напустить на себя выражение лица «я ни при чём», а Гришка прикрыл холодильник и подошёл к чайнику, – совсем близко раздался тихий голос, – как я вижу. Привет.

– Ну да. Глеб заехал, – если бы я сам не присутствовал на кухне минуту назад, в жизни бы не подумал, что весь невинный и равнодушный вид малька – чистейшей воды вымысел. – Что к чаю доставать? А то я уже наливаю.

– Наверху курабье лежит. Больше ничего нет.

От подобного ответа на сердце стало ещё хуже. И всё равно я не знаю, что сказать. Разве это нормально? У меня в подчинении всегда было столько людей, я руководил такой крупной компанией, а теперь полностью растерян и продолжаю молчать.

– Окей. Сама будешь?

– Нет, спасибо, я попозже присоединюсь, – и вышла с кухни.

Гришка посмотрел на меня нравоучительным взглядом. Даа. Никогда бы не подумал, что окажусь в подобной ситуации.

ЮЛЯ

Не успела дойти до подъезда, как всё же пошёл дождь. И не просто покапал, а буквально пролился стеной. И, разумеется, как только я забежала под козырёк, небесный плачь начал стихать. Видимо, природа чувствует моё внутренне состояние. Нет, когда я узнала о том, что Глеб не был честен по поводу поездки во Францию, я даже не задумалась, что подобные недоговорки будут сопровождать наши отношения и дальше. Я решила, что у него действительно были причины промолчать. Но всё вместе взятое… это слишком. Я так не хочу. Если бы он хотя бы попытался объяснить, рассказать, что у него в голове вообще делается, поделиться своими мыслями, эмоциями, чувствами… хм! Чувствами! Иногда реально складывается впечатление, что Глеб рабочая машина. И только моменты нашей с ним нежности неумолимо напоминают о том, что в душе Глеб чувственный, нежный, ласковый и такой…

Такой вездесущий. Когда он успел приехать? Я думала, он разозлился и теперь решил отделаться от меня. Но, нет. Они с Гришкой с абсолютно невинным видом собираются пить чай.

– Что к чаю? – хороший вопрос. Вроде что-то осталось наверху, но точно не помню. Кажется, давнишнее курабье. И пусть братишка только попробует вытащить из холодильника торт!

Да. Я дура. Хотела вот таким необычным и романтичным образом признаться Глебу в своих чувствах и сказать, что я с радостью отправлюсь с ним в длительную командировку… Если можно так выразиться. Да и Грише это пойдёт на пользу. В конце концов, всегда ведь можно вернуться обратно в случае непредвиденной ситуации.

Но когда сегодня утром я поняла, что Глеб и дальше идёт своим путём, молча, не ставя меня в известность ни о чём, как будто он один, а меня нет рядом и мне не нужна его искренность и честность… Я по-настоящему испугалась. Того, что он никогда передо мной не откроется. Я понимаю, прошло не так много времени, что мы вместе, но он предлагает мне забрать брата и покинуть страну. Кардинально поменять жизнь! А сам не хочет меняться. Он хочет и дальше всё делать самостоятельно, не обнажая душу, не пуская в свои мысли, не озвучивая реальные планы. И пусть это такая мелочь – узнать об увольнении сегодня, а не завтра (уволят-то меня это точно или переведут в лучшем случае, но вряд ли с нашей рабочей неразберихой меня бы оставили на своём теперешнем месте), для меня это слишком большой показатель. Глебу проще самостоятельно решать сразу и за всех. А я хочу по-другому.