Сегодня явно был праздник. День посадки маиса. День сигарного монстра. День пурпурной чешуи. В семь часов я понял, что Анна не придет. Но я еще ждал двадцать минут, вдруг придет. Народ прибавлялся, я отодвинулся в сторону от остальных, чтобы она, когда придет, меня не пропустила. В день посадки маиса будет посажено в пять раз больше маиса, чем было посажено в прошлом году.

Еще ждал. Мне казалось, что она все-таки пришла и смотрит на меня из толпы. Я стал вглядываться и два раза ее видел, я махал ей рукой и подходил, но в бордовой куртке находились какие-то другие девушки.

Я вернулся на Прадо, шагал от набережной, продвигаясь вверх, думал, что там посвободнее будет, но там не свободнее оказалось, народу стало больше, не только туристы и лодыри, а еще всякого обычного прибавилось, все напряженные, а художники потерялись. Движения никакого, люди, и все. Метров через двести понял почему, несколько машин из лоурайдеров стояли поперек бульвара. За машинами народу еще больше, я попробовал подняться к Капитолию, но оттуда навстречу шли люди, так что меня оттеснили обратно к морю. Я не хотел на Малекон и свернул на параллельную улицу. Святого Лазаря. Я тут и раньше ходил, а название лишь сейчас увидел. Святого Лазаря.

Здесь было свое человеческое движение, я увяз в нем и через какое-то время оказался возле университета, тут тоже было много людей, тысячи, наверное. Они сидели и кучками, и поодиночке на ступенях, от самого низа, от улицы до здания с колоннами, смотрели по сторонам. Я не мог придумать, что мне дальше делать. Анна собиралась поступать в университет. Вдруг кто-то захлопал в ладоши и закричал, и тут же все остальные заговорили и заволновались, запереглядывались.

Ко мне подбежал высоченный и худой негр в полосатой футболке, схватил за локоть и стал радостно и громко объяснять в ухо. Я не понимал, что ему нужно, а он говорил и говорил. Я кивал. Вокруг кричали уже многие, кричали и смеялись и поднимали над головами телефоны.

Я понял. Я достал из кармана смарт. На экранчике светился треугольный значок, я зацепил его пальцем и растянул вниз. Список недоступных сетей, скопившийся за последнее время.

…aeroexpress

…Velikhan U

…setka 2001

…supernasos Sadovoe

…Palantir TV

ну и еще двадцать восемь.

Над этим списком светилась новая активная вкладка, и напротив нее дужка замка была приветливо разомкнута.

«Habana Free».

– Габана фри! – негр похлопал меня по плечу. – Габана фри!

Я сказал ему, что над Кубой, над ними, над их легкомысленными головами развернуто озеро Байкал, несколько миллиардов кубических километров самой прозрачной в мире воды, которая, впрочем, из-за километровой толщины выглядит несколько зеленой вдали. Им надо быть очень осторожными и не совершать резких движений, иначе дверь распахнется и стада голодных косаток ворвутся сюда.

Он засмеялся и захлопал в ладоши. Лестница ожила, люди повскакивали со ступеней и заторопились наверх, и я за ними. Кто-то достал ракетницу и выстрелил в воздух. Над университетом взлетела красная ракета, и все замерли и уставились на нее. Ракета взошла по косой и зависла в воздухе искристой звездой, и не собиралась обратно на землю.

Я нажал «подключиться», зацепился за сеть, но она оказалась перегруженной и слабой, скорее всего, кто-то в университете распаролил свой роутер и теперь разливал всем желающим. В жару эфир не так прозрачен, как в мороз, в мороз ангелы Фарадея не в пример расторопней. Жара, весь день караулившая землю, теперь добралась до нее и потекла по улицам вместе с толпой. Людей сразу стало еще больше. Все словно ждали сигнала, ракеты, едва она упала за крыши, люди стали выходить на улицы, они выходили из домов, из подворотен, иногда мне казалось, что они возникали из ниоткуда. Взрослые, дети, женщины и старики, много стариков, все довольные.

Кажется, я пошел вверх. Может, налево. Меня качнула толпа, я пошел налево, потом по узкой улочке с узловатыми деревьями, под одним из деревьев стояли женщины, одну я узнал, это была туалетная женщина с невыносимым лицом.

Передо мной шагали люди. Студенты или старшие школьники, скорее студенты. Девушки и парни, у девушки был зонтик с драконом, я зацепился за этот зонтик и повелся за ним. Они смеялись и разговаривали, все вокруг смеялись и разговаривали, размахивали руками, а когда они оборачивались ко мне, я тоже им что-то говорил. А они мне отвечали и улыбались. Потом эти люди свернули налево, и я свернул за ними. Мы оказались на стадионе, полуфутбольном, полубейсбольном, небольшом, он был заполнен людьми. Люди бродили по полю и сидели на трибунах, пели и играли на гитарах. На красных проплешинах, там, где газон оказался протерт до земли, жгли картон и мусор. Некоторые достали змеев и отпустили в небо. Некоторые курили, некоторые не просто курили, но еще и угощали всех желающих покурить.

Кто-то взял меня за плечо, а потом и развернул. Я его узнал, это был как раз тот самый, клетчатый, мало я ему всек, пожалел. Клетчатый был опять клетчатый, и друзей у него в этот раз было больше, вокруг одни друзья. Я сразу понял, что бежать бесполезно, толпа густая слишком, не оторваться, догонят, затопчут. Клетчатый держал в руках черную бутылку, ром, сейчас он меня этой бутылкой в лоб. Но клетчатый не стал меня бить. Нет. Он рассмеялся. Он держал бутылку за горлышко двумя пальцами, указывал на меня указательным, указывал на свою челюсть, рассказывал писклявым голосом, тыкал большим пальцем в кончик своего раздвоенного подбородка и смеялся. И они тоже смеялись, видимо, то, что произошло тогда на Малеконе, было необычайно удивительно и чрезвычайно смешно. А я вдруг увидел, да.

Я вдруг увидел то, что не увидел тогда на набережной. Толстую, правленую-переправленую переносицу клетчатого, россыпь белых шрамиков вокруг глаз, отложение солей вокруг костяшек. Я увидел, а потом узнал его.

Серхио «Панча» Олива, чемпион в полусреднем, в начале двухтысячных редко кто мог устоять против него дольше трех раундов, чемпион Панамериканы, остался за проливом… Не помню когда.

Панча щелкнул пальцами, ему вручили пластиковый стакан, он налил в него черного рома и сунул мне. Я взял. Панча похлопал меня по спине, ткнул джебом в плечо, снова рассмеялся. Потом запел громкое, похожее на «Повесим короля» по разухабистости, и его товарищи подхватили и пошли дальше, а я остался со стаканом рома и двинул в другую сторону. Я сделал несколько шагов, меня задела женщина с заплаканным лицом, ром я пролил, а стакан бросил под ноги.

Я дошел до конца стадиона и развернулся.

Я ходил по стадиону и смотрел. Потом я увидел Анну. Она стояла на другой стороне в джинсах и в красной футболке, в той самой, в которой я увидел ее тогда. Мне тут же захотелось ей сказать, но, когда я приблизился, оказалось, что не Анна.

Но она могла быть здесь, здесь ведь все были, Панча-клетчатый, туалетная женщина, наверное, ореховую женщину я не видел, но и она наверняка.

И Анна. Я искал ее.

Там был еще бассейн. Огромный и глубокий пустой бассейн под открытым небом, в нем осталось немного дождевой воды на дне, позеленевшая и вонючая. Несколько человек спустились, бродили вокруг воды, у одного из них был лом, и он старательно выбивал этим ломом кафель. Я не понял зачем. Рука чесалась. Я повернулся и снова пошел, может, обратно, да, точно обратно, по лестнице, к улице… к улице, мне кажется, я там направо пошел.