Суть и предел, за который мы не должны выходить, — слишком далеко — таков:

Допущение, что существует область пространства, которую мы назвали Суперсаргассовым морем, — не полное признание, но предположение, от которого мы в значительной мере отталкиваемся.

Но является ли оно частью земли и вращается ли вместе с этой землей…

Или оно неподвижно нависает над землей, не вращаясь вместе с ней…

Что эта земля не вращается, и вовсе не круглая, и не закругленная, а является продолжением своей системы, так что, если бы кто-то вырвался из традиционных пределов географии, он мог бы идти и идти, до самого Марса, и обнаружить, что Марс переходит в Юпитер?

Я полагаю, когда-нибудь такие вопросы покажутся нелепостью — ведь это так очевидно…

Потому что мне очень трудно допустить, что мелкие металлические объекты провисели точно над маленьким русским городком четыре месяца, если вращались без связи с вращением земли…

Возможно, кто-то прицелился в этот городок, а потом выстрелил второй раз.

Это умозрения, которые представляются мне злом для этих первых лет XX века.

Прямо сейчас я допускаю, что эта земля — не круглая, разумеется — но закругленная, или по крайней мере имеет, так сказать, собственную форму, и вращается вокруг своей оси, и по орбите вокруг Солнца. Я только допускаю эти традиционные предположения…

И что над ней имеются области, вращающиеся вместе с ней: из которых падают предметы, сорванные разного рода возмущениями, и потом снова падают в том же самом месте.

«Monthly Weather Review» (1884-134):

Сообщения от наблюдателя Сигнальной службы в Бисмарке, Дакота:

Что в 9 часов вечера 22 мая 1884 года по всему городу слышались резкие звуки, вызванные падением кремнистых камней, бивших в окна.

Пятнадцать часов спустя в Бисмарке снова произошло выпадение кремнистых камней.

Не сообщается, что камни выпадали где-либо еще.

Это факт из ультрапроклятых. Все редакторы научных изданий читают «Monthly Weather Review» и перепечатывают его сообщения. Стук камней по оконным стеклам Бисмарка, возможно, будет когда-нибудь переведен на язык, известный авиаторам, но эти звуки окружены непроницаемым молчанием. Об этом ультрапроклятом событии я не нашел в других изданиях ни слова.

Размер отдельных градин беспокоит некоторых метеорологов. Я не знаю более скучного занятия, чем написание учебников, — хотя, возможно, писать для Армии Спасения так же нудно. В дремотном спокойствии учебников мы легко и не задумываясь читаем, как частицы пыли, окруженные ледяной изморозью, образуют град, который затем при падении набирает новые слои, но в метеорологических журналах мы часто читаем о воздушном пространстве, где зарождается град…

Дело в размерах. Окуните каменный шарик в ледяную воду. Окунайте, окунайте, окунайте… Если вы упорно продолжаете это занятие, то через некоторое время вы получите предмет размером с бейсбольный мяч — но за время, которого бы, я думаю, хватило, чтобы свалиться с луны. И еще слоистость. Град в Мэриленде необычен, но двенадцать слоев насчитывают часто. Феррел приводит пример тринадцати слоев. Учитывая это обстоятельство, профессор Шведов пришел к выводу, что некоторые градины не могут и не образуются в атмосфере этой земли — они попадают сюда откуда-то извне. Скажем, в относительном существовании ничто не может быть само по себе притягательным или отталкивающим: для этого необходимо взаимодействие или причинно-следственная связь. Многие из наших данных взяты из весьма консервативных научных источников: пока не выявилось их несогласие или непримиримость с системой, приговор об отлучении им не грозил.

Доклад профессора Шведова был прочитан перед Британской ассоциацией («Report of the British Association», 1882, стр. 453).

Следствие, отвратительное для сухих и аккуратных мелких отвергателей 1882 года — хотя мы уверены, что для 1882-го они были и хороши и эффективны…

Что там есть вода — океаны, или озера и пруды, или реки — что вода есть вне, и притом не слишком далеко от атмосферы и притяжения этой земли.

Беда вот в чем:

Для аккуратной системки 1882 года это означало колебание основ…

Совершенно новая наука.

Супергеография…

А наука — это черепаха, уверенная, что ее панцирь — граница мира.

Так и члены Британской ассоциации. Для некоторых из них доклад профессора Шведова был вроде шлепка по панцирю той черепахи: для других эта ересь так же несъедобна, как сырое мясо для молочного ягненка. Одни блеяли, как барашки, другие забились в панцирь, как черепахи. Когда-то мы распинали — теперь высмеиваем: прогресс теряет бодрость; копье теряет вещественность, превращаясь в смех.

Сэр Уильям Томсон высмеивает ересь от лица призраков своей эпохи.

Что все тела, подобные градинам, если они находятся за пределами земной атмосферы, должны двигаться с планетарной скоростью, что было бы вполне резонно, будь заповеди св. Исаака чем-то большим, чем символом веры; что градины, падающие сквозь земную атмосферу с планетарной скоростью, должны совершить в 13 000 раз большую работу, чем необходимо, чтобы нагреть соответствующую массу воды до 100 градусов, и потому не могут выпасть в виде градин — они не просто растают — сверхиспарятся.

Черепахи и барашки педантизма — хотя мы настаиваем, что в 1882 году к их блеянию следовало относиться так же уважительно, как к тряпичной кукле, которая занимает младенца и не дает ему шуметь — мы возражаем только против игр с тряпичными куклами в зрелом возрасте — так что те благочестивые и наивные, которые верили, что 13 000 раз чего бы то ни было может иметь — здесь, в квазисуществовании — рассчитываемый и предсказуемый результат, в то время как — в квазисуществовании — нет ничего, кроме иллюзий и условностей, которые мы принимаем за единицу — чья преданность святому Исааку заставляла их слепо верить в формулу падающего тела…

Вопреки данным, которые накапливались уже в их время, о медленно падающих метеоритах; «теплых, как молоко» метеоритах, признанных даже Фаррингтоном и Меррилом; по крайней мере об одном ледяном метеорите, не отрицаемом тогдашней ортодоксией: данные, так же доступные Томсону в 1882-м, как доступны они сейчас, потому что они относятся к 1860 годам. Бобы, иголки и гвозди рядом с магнитом. Иголки и кнопки притягиваются и организуются в систему относительно магнита, но случайно захваченные бобы не признаются системой и выпадают из нее. Член Армии Спасения может сколько угодно слушать о данных, которые наизусть повторяет эволюционист, — он их просто не запоминает. Невозможно поверить, что сэр Томсон ни разу не слышал о медленно падающих, холодных метеоритах. Он просто не в силах был запомнить такую ересь.

И потом снова мистер Саймонс. Мистер Саймонс, возможно, сделал для науки метеорологии больше, чем кто-либо из людей его времени: и, следовательно, он застопорил ее развитие больше, чем кто-либо из его современников. В «Nature» (41-135) мистер Саймонс пишет, что идеи профессора Шведова «чрезвычайно забавны».