— Корову видел когда-нибудь? — спросил Техас.

Я кивнул.

— Вот где-то таких размеров и была, — ответил Техас.

— Невозможно… — удивился я. — Как же она при таких размерах могла передвигаться по коридорам? Или она сидела в одном модуле и не высовывалась оттуда?

— Еще как высовывалась! — сказала Нора и прикурила сигарету. Казалось, эти воспоминания для нее были далеко не самыми приятными. — Она лазала по всей станции. Да еще и так быстро…

— Да как так-то? Как такое возможно? — не сдавался я.

— У нее и спроси, — огрызнулась Нора, — но двигалась она намного быстрее нас. А уж как прыгала…метров на пять вперед с места точно могла сигануть…

— И много она…

— Убила? — поняла Нора мой невысказанный вопрос. — Большую часть группы.

— Как же вы ее убили? — спросил я, и за столом вдруг возникла тишина.

— Убили? — хмыкнул Техас. — Черта с два ее убьешь! Мы просто сбежали оттуда.

— А как насчет второй твари? — спросила Нора. — Есть что-нибудь о ней?

— О второй? — не понял я.

— Там же, на той станции, мы видели еще одно существо, — пояснил мне Крис, — но лишь мельком.

— И что же это было?

— Вот такая дрянь, — ответил Крис и вывел на экран планшета новую фотку, снова-таки мне знакомую. На этот раз Крис показывал скриншот с камеры наблюдения.

— А что это за сороконожка? — спросила Нора.

— Если верить отцу, — ответил Крис, — дэворары — это рой. Та здоровенная тварь, от которой мы сбежали — нечто вроде самца или солдата при матке, а эта сороконожка…

— Матка и есть, — закончила за него Нора.

— Похоже на то.

— И что же она делает? Откладывает яйца? — спросил Техас. — Что они жрут? Очень надеюсь, что друг друга.

— К сожалению, нет, — грустно покачал головой Крис, — друг друга они точно не жрут.

— Дерьмо! — констатировал Техас. — Так есть что-нибудь полезное в записях твоего отца? Он знает, как их убивать?

— Практически ничего нового я не узнал, — ответил Крис, — наши методы даже эффективнее того, что делала первая группа.

— Ну да, против огнемета не попрешь! — хмыкнул Техас. — А они их как убивали?

— В основном загоняли в закрытые отсеки, откачивали воздух и затем выбрасывали в космос. Ах, да, кстати! Мы раньше считали, что эти твари, как и мы, без воздуха жить не могут. Так вот — могут. Точнее при отсутствии пригодной для дыхания смеси они впадают в анабиоз.

— Так значит, они не дохнут? — переспросил я.

Вот черт! Получается, что все те монстры, что, как я считал, были мной побеждены и убиты, на деле просто заснули?

— Не все так однозначно, — ответил Крис, — отец не смог разобраться в некоторых деталях.

— Что ты имеешь в виду?

— Чтобы впасть в анабиоз этим тварям тоже что-то нужно. Имею в виду, что они иногда попросту не способны это сделать и все же дохнут.

— А что им надо?

Крис пожал плечами.

— Время, еда, запас воздуха…я не знаю…

— Так, ладно, — кивнул Техас, — что мы узнали нового? Даже если на станции нет воздуха — это не гарантия того, что тварь сдохла ‒ раз. Личинки могут быть в залежах элемента Брауна ‒ это два…

— Тут одна оговорка, — прервал его Крис, — личинки были найдены лишь в одном астероиде. Разведчики проверили несколько сотен других — в них ничего подобного не обнаружено.

— Сорвали джекпот, нечего сказать! — усмехнулся Техас и продолжил: — И три: эти твари могут расти в размерах.

— Это все хорошо, но я не могу понять, почему я видел зараженных с несколькими лишними конечностями? Почему? — спросил я.

— Тут все просто, парень, — ответил Техас, — это даже я могу тебе пояснить.

— Ну-ка!

— В общем, эти чертовы личинки влезают в человека и начинают жрать изнутри. Так?

Я кивнул.

— Причем влезть может несколько личинок. Согласен?

— Ну…наверное.

— Короче говоря, эти, мать их, твари делят тело.

— Это как?

— Ну как гризли территорию. К примеру, одна тварь сидит в ноге, другая в животе, третья в руке. Друг к другу они не полезут. Понимаешь?

— Ну, допустим…

— Все три начинают отжираться, но при этом личинкам в конечностях становится мало места, и они просто отделяются от тела. Может боятся, что на них конкурент нападет, может, просто у них такой инстинкт. Черт его знает. Ну, короче говоря, они попросту разрывают бедолагу, в которого влезли, на части, и потом потихоньку жрут.

— Да, но…

— Подожди, теперь мы подошли и к твоему вопросу. Так вот. Мы не раз видели, как в отсеке лежат по отдельности руки и ноги. Но стоит только открыть дверь — они тут же сползаются воедино.

— Тварь так охотится! — подсказал Крис.

— Во! Точно, эти ублюдские задницы так охотятся! — кивнул Техас. — Причем на нас!

— Как-то не очень у них получается, — хмыкнул я.

— Не очень? — проворчал Техас. — Знаешь, сколько людей мы потеряли, пока не поняли, с чем имеем дело? Знаешь, сколько пробудившихся, таких как ты, было сожрано?

— Но как можно не заметить, что они выглядят подозрительно? — удивился я. — И это я молчу о лишних конечностях либо конечностях не на своих местах.

— Э-э-э, друг… — протянул Техас. — Да ты, видать, только «каракатиц» встречал. Тогда, считай, тебе повезло.

— Поясни! — потребовал я.

— «Каракатицами» мы зовем тех зараженных, что не умеют «собираться» правильно, — встрял Крис, — и тебе очень повезло, что первыми ты встретил именно их. Есть твари посмышленее — собирают тело не только правильно, но еще и управляют им, можно сказать, идеально.

— В каком смысле?

— Ты не поймешь, кто перед тобой, пока тварь не подойдет близко. Двигается она как вполне обычный человек.

— Ну, подойдет она, и что? Я ведь в скафе.

— Если личинки внутри зараженного уже достаточно отожрались — они прогрызут скаф.

Вот это да! Нет, ни в коем случае не хочу сказать, что не подозревал подобного, но все же…все же надеялся, что скаф дает достаточно защиты. Да и Нора, кажется, говорила, что их группа как-то укрепляет скаф дополнительно…

— И как же понять, кто перед тобой? — наконец спросил я.

— Зараженные не разговаривают, чаще всего они без одежды. У них кожа неестественного цвета. Впрочем, последнее можно заметить, если освещение нормальное в отсеке, а такое бывает далеко не всегда. Чаще всего включены только аварийные лампы, в их свете ни хрена не разглядишь, — сказал Техас. — Мой тебе совет — попал ты в модуль или станцию, видишь движение — стреляй. Человек так буром не попрет на тебя, или хотя бы скажет что-то…