Два послеоперационных президента

— Борис, пожалей калеку, — такой фразой ответил президент Клинтон на упреки Ельцина в связи с упорной линией США на расширение НАТО.

Клинтон сделал над собой неимоверное усилие, перелетев через океан и приняв участие во встрече в верхах в Хельсинки. С трудом, на костылях, Клинтон дошел до специальной коляски, вытянул ногу и… улыбнулся, хотя было совершенно очевидно, что ему, несмотря на регулярно принимаемые медикаменты, было очень больно.

Ельцин перенес относительно незадолго до этой встречи тяжелую операцию на сердце, но выглядел отлично. Это тоже была его первая поездка за рубеж после операции.

А ведь можно было ожидать всего.

Вспоминаю предвыборную кампанию Ельцина. Я был в числе тех, кто встречал президента на аэродроме Внуково-2 во время его поездки по стране накануне первого тура голосования. В этот день он с головокружительной быстротой «прошелся» по нескольким городам и, возвратившись в Москву, тут же на аэродроме решил обменяться мнениями. За стол, накрытый в специальном помещении, нас пригласили всех — и сопровождающих, и встречающих. За столом царило приподнятое настроение. Такие поездки президента были действительно продуктивными. День ото дня рейтинг Ельцина поднимался в опросах общественного мнения в России все выше. Не знаю, что угораздило меня включиться в разговор, привнеся в него «ложку дегтя». Может быть, очевидная, бросающаяся в глаза беспечность нерасчетливых восторгов.

— Борис Николаевич, — сказал я. — В первом туре, как мне кажется, вы не победите. Но во втором, очевидно, пройдете.

— Я не очень готов физически действовать в таком же темпе перед вторым туром, — ответил президент. — И не готов к этому психологически.

Выходя из зала аэропорта, где мы пробыли вообще-то очень короткое время, супруга Ельцина Наина Иосифовна, молчавшая за столом, поблагодарила за мою реплику. Было ясно, что самые в то время близкие к Борису Николаевичу люди небезосновательно беспокоились о его здоровье.

Это уже позже стало известно, что Ельцин в середине марта сначала хотел принять Указ о роспуске Государственной думы, запрете компартии и переносе срока выборов, а потом отказался от этой идеи. Ему помог в этом министр внутренних дел А. С. Куликов, заявивший Ельцину, что не готов выполнять такую задачу. Мы сблизились с Анатолием Сергеевичем, уже будучи членами одной фракции «Отечество — Вся Россия» Государственной думы. Он рассказал подробно о происшедшем, назвав всех, кто по этому поводу вызывался к Ельцину. Министра иностранных дел среди них не было, и я не посвящался в хитросплетения замыслов в связи с президентскими выборами, хотя кое о чем догадывался.

Между двумя турами Ельцин слег. Он тем не менее победил на выборах, но неумолимо надвигалась необходимость хирургического вмешательства. Операция на сердце была сделана российской бригадой врачей во главе с хирургом Р. Акчуриным.

И вот два «послеоперационных» президента встретились в Хельсинки. Ельцин начал с констатации того, что от результатов встречи зависит, не начнем ли мы вновь сползать к холодной войне. По первоначальным замечаниям Клинтона тоже чувствовалось, что он считает исключительно важной именно эту встречу с российским президентом. Кульминационным моментом можно считать обсуждение документа по разграничению стратегической и тактической ПРО. Клинтон фактически обусловил продвижение по другим важнейшим разоруженческим направлениям (да и в целом успех хельсинкских переговоров) принятием заявления двух президентов по этому сложному вопросу.

Переговоры до хельсинкской встречи по противоракетной обороне шли уже четыре года. Их целью было сохранение Договора по ПРО, заключенного в 1972 году, который объективно подвергался обходу в условиях, когда распространение ракет и ракетных технологий, особенно в нестабильных регионах, продиктовало необходимость работать над нестратегической ПРО. Но в процессе ее создания неизбежно возникают элементы, которые могли бы быть использованы и для стратегической ПРО, что подрывало Договор по ПРО.

Российские и американские эксперты в Женеве решили вопросы разграничения стратегической и нестратегической ПРО в отношении низкоскоростных ракетных систем. Однако аналогичное разграничение в отношении высокоскоростных систем застопорилось. После трудных обсуждений президенты объявили небольшой перерыв и поручили нам с Олбрайт попытаться выйти из тупика. Уходя, Ельцин в присутствии американцев повернулся в мою сторону и сказал: «Найдите решение».

Было совершенно ясно, что в обсуждение требуется вовлечь свежие силы с американской стороны, поскольку «штатные переговорщики» исчерпали потенциал гибкости и исходили из того, что, если президент дал нам строгое указание, мы в конце концов отступим. С помощью Олбрайт удалось привлечь к переговорам обычно державшегося в тени председателя Объединенного комитета начальников штабов Дж. Шаликашвили, пользующегося большим авторитетом у американских военных. С трудом наконец был обозначен целый ряд критериев, которые ставят преграду на пути создания стратегической ПРО: ограничения на параметры баллистических ракет-мишеней, запрет на ракеты-перехватчики космического базирования. Одновременно была достигнута договоренность об обмене информацией и приглашении наблюдателей на испытания систем ПРО.

Переговоры происходили далеко не плавно. Казалось бы, уже договорились, причем договоренность подтвердили и госсекретарь, и председатель Объединенного комитета начальников штабов. Ударили, как говорится, по рукам. Вдруг возвращается один из американских переговорщиков и требует внесения дополнительной поправки. Мы не соглашаемся. Наступает драматический момент, когда все повисает на тонкой ниточке. Олбрайт заявляет, что, если мы не примем не устраивающую нас американскую формулировку, вообще не будет никаких хельсинкских документов, в том числе и Совместного заявления по европейской безопасности. Отвечаю: «Не надо нас загонять в угол».

Наконец страсти остывают и удается найти формулировку, которая, хотя и не полностью, как нам сказали американцы, удовлетворительна, но все-таки для них приемлема.

Первым после перерыва в помещение для переговоров в коляске въехал президент Клинтон. Он искренне обрадовался, что решение найдено и встреча будет теперь во всех отношениях успешной. Ельцин, в свою очередь, поблагодарил всех участников этих «нелегких на финише» переговоров за проделанную работу.

Итак, все проекты, подготовленные к встрече в верхах в Хельсинки, превратились в документы. Все «белые пятна» были «заштрихованы». Позднее, в сентябре того же года, в Нью-Йорке мы с Олбрайт подписали на основе хельсинкских заявлений юридические соглашения по СНВ и ПРО, открывшие дорогу для ратификации Договора по СНВ-2 и начала переговоров о более глубоких сокращениях стратегических наступательных вооружений РФ и США в рамках СНВ-3.

Франция и Германия не хотели, чтобы их отодвинули от процесса. 9 апреля я был принят президентом Франции Жаком Шираком. Чувствовалось, что французский президент хотел быть максимально полезным в том, чтобы снять препятствия, существующие для подписания документа именно в Париже и именно 27 мая, то есть за пару недель до того, когда в Мадриде состоится сессия НАТО, на которой будет объявлено о предстоящем расширении альянса. Мы тоже были заинтересованы в том, чтобы подписать документ, ставящий некоторые условия расширения альянса и нейтрализующий наиболее неблагоприятные для нас последствия этого, не дожидаясь объявления о пополнении натовского союза.