Однако я сказал президенту Шираку, что сроки подписания не имеют для нас самодовлеющего значения.

Опять все вернулось на орбиту российско-американских отношений. 2 мая в Москву прибыла делегация США в составе: госсекретаря М. Олбрайт, ее заместителей С. Тэлботта, Л. Дэвис, Дж. Корнблюма, специального помощника президента и директора европейского отдела Совета национальной безопасности А. Вершбоу, представителей Министерства обороны Дж. Лодала и С. Кука и других.

С нашей стороны в переговорах приняли участие министр иностранных дел, заместители министра Н. Афанасьевский и Г. Мамедов, специально вызванный в Москву посол РФ в США Ю. Воронцов, директора департаментов МИД, начальник Главного управления международного военного сотрудничества Минобороны Л. Ивашов и другие.

К этому времени у меня уже стали устанавливаться очень хорошие отношения — не в пример с Кристофером — с Мадлен Олбрайт — умной и обаятельной «железной леди». Многие подчеркивают, что политические взгляды Олбрайт сформировались под влиянием З. Бжезинского, который был не только ее преподавателем в университете, но, в бытность свою помощником президента по национальной безопасности, взял к себе на работу в СНБ.

Думаю, что такое представление о формировании и, самое главное, устойчивой приверженности Олбрайт образу мышления, взглядам и идеям Бжезинского — слишком поверхностно. С Бжезинским ее роднило разве только то, что она отстаивала «энергичное американское лидерство» в международных делах, резко критикуя изоляционистские настроения. Во всяком случае, при всей своей жесткости в отстаивании интересов США (естественно, таких, какими они ей видятся) Олбрайт не принадлежала к тем, кто по любому поводу хватается за эфес сабли, и тем более к тем, кто не спешит ее вновь вернуть в ножны.

Совершенно случайно я узнал, что научным консультантом по диссертации, которую писала Олбрайт, был Северин Биалер. Я был хорошо знаком с этим исключительно интересным человеком в 1970-е годы в бытность свою заместителем директора ИМЭМО.

С. Биалер во время Второй мировой войны был в польском Сопротивлении. За это имел советскую военную награду. Был не просто членом польской Объединенной рабочей партии, но одно время техническим секретарем ее политбюро. Как только возвели Берлинскую стену, бежал на Запад. В США стал одним из самых крупных советологов. Возглавлял Институт международных отношений в Колумбийском университете, где считался основным антиподом З. Бжезинского, работавшего там же. Мне представляется, что в течение многочисленных встреч с Северином — и в Москве, и в Суздале, и в Нью-Йорке, и в Вашингтоне, и в других советских и американских городах, в которых проходили совместные симпозиумы, состоявшие не только из дискуссий, но и свободного времяпрепровождения с искренним обменом мнениями по самому широкому кругу вопросов, — я хорошо понял суть этого человека. Добавлю лишь, что он даже лучше нас знал слова всех советских песен о Красной армии, внесшей главный вклад в освобождение — и в этом он, несомненно, так же как и мы, был уверен — мира от «коричневой чумы».

И на посту постоянного представителя США в ООН, и будучи госсекретарем, Олбрайт жестко и напористо проводила внешнеполитическую линию США. Нередко привносила в работу и личные эмоции, и пристрастия в отношении тех или иных международных событий. По ее собственному признанию, она видела свою задачу в скорейшем подключении стран Центральной и Восточной Европы к евро-атлантическим структурам. Не сказывались ли здесь наряду с другими мотивами и чувства эмигрантки из Праги? Но одновременно — абсолютно уверен в этом — Олбрайт нельзя назвать антироссийски настроенным человеком.

За годы госсекретарства Мадлен Олбрайт виделся с ней очень много раз; много было и телефонных разговоров. Многочисленные беседы, личное общение позволили узнать ее гораздо лучше. Я сразу же почувствовал, что говорить с ней надо напрямую, без двусмысленностей, топтания на месте, стремления обойти острые углы. Уверен, что, так же как и я, Мадлен Олбрайт понимала: если кто-то из нас говорит «да», то это означает не только его мнение, но и намерение действовать для претворения в жизнь достигнутого согласия. В то же время мы оба, очевидно, поняли, что «нет» с такой же определенностью означает — партнер по переговорам честно обозначает черту, которую без движения с другой стороны он не перейдет.

Приезд Олбрайт 1 мая в Москву был не первым ее визитом. Я был рад, что она зачастила в столицу России. Уже в первой же беседе один на один 20 февраля 1997 года в Москве Олбрайт показала себя партнером, с которым можно и нужно иметь дело. Жестко заявив, что график постоянного расширения НАТО будет соблюдаться, она вместе с тем сказала, что при подготовке документа Россия — НАТО следует предпринять ряд шагов навстречу нам. Высказанные мною замечания Олбрайт достаточно четко суммировала в четырех областях: непродвижение военного присутствия, консультации и их механизм, положение о непродвижении ядерного оружия, трансформация НАТО.

— Можно взять это, — сказала она, — за основу нашей дальнейшей работы. У нас есть идеи по каждому из этих четырех направлений.

Мне показалось, что особое значение она придавала следующим своим словам: «Известно, что в прошлом для улучшения отношений с Россией были возможности, но они оказались упущенными. Давайте не упускать их сейчас».

На этой же теме Олбрайт остановилась во время встречи с Ельциным 21 февраля. «Когда я занималась преподаванием, — рассказала Олбрайт, — то читала лекции об упущенных возможностях в американо-советских отношениях, объясняя, как можно было бы избежать их ухудшения. Полагаю, что мы согласны с тем, что у нас есть все основания не повторять ошибок прошлого и формировать отношения партнерства между нашими странами».

И еще один штрих. Накануне приезда Олбрайт в Москву у меня родилась внучка. Узнав об этом, Мадлен передала фотографию, где она была запечатлена вместе с президентом Клинтоном, с припиской: «Машенька, когда ты родилась, мы с твоим дедом пытались сделать что-нибудь, чтобы мир, в котором ты будешь жить, был лучше».

Другие черты Мадлен Олбрайт — отсутствие напыщенности, располагающая непосредственность. Как непохожа она в этом отношении на своего предшественника. На заключительном вечере форума АСЕАН по безопасности в Джакарте в 1996 году, где все делегации демонстрировали номера своей самодеятельности (это — ежегодный ритуал), Кристофер выскочил на сцену в спортивной форме с американским флагом в руках, демонстрируя победу американцев на проходившей в то время Олимпиаде. А как взорвался аплодисментами зал, когда на следующий год в Куала-Лумпуре Мадлен в сопровождении своей делегации прекрасно исполнила песню Мадонны на специально написанный остроумный текст о внешней политике США.

Но это все уже было позже, а 1 мая от нашей встречи с Олбрайт фактически зависело, чем закончится переговорный марафон с целью снизить негативные для нас последствия расширения НАТО.

Камнем преткновения стала проблема адаптации Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ). Мы соглашались с необходимостью модернизировать этот Договор, подписанный в 1990 году. ДОВСЕ установил лимиты для НАТО и Варшавского