— Поглоти его мрак! — подтвердил Кардинал. — Ничтожный хранитель непоколебим. Его пещера неприступна. Нет никакого способа проникнуть туда без выполнения «условий».

— Хватит! — рассвирепел Хорн. — Мне надоели твои оправдания! Где беглецы? Никто не может исчезнуть бесследно!

— Мы разыскиваем их…

— Где?

— Черная Голова… Бездна! Они там…

— Поиски не могут продолжаться бесконечно. Мне нужны Свитки, Кардинал, иначе…

Вокруг Хорна образовалось грозовое облако, короткие молнии вспыхивали, прорезывая его рваные края. Кардинал метнулся в сторону, свернулся в клубок и замер. По опыту он знал, что грозу лучше переждать.

— Где ты? — спросил Одноглазый, успокаиваясь.

Облако улеглось, молнии исчезли.

— Я здесь, — прошелестел Кардинал. — Жду приказаний…

— Все силы бросить на поиски! — прогремел Хорн, прикрывая блестящим веком единственный глаз. — «Ларец» и «ключ» должны открыть нам свою тайну. Действуй осторожно, не спугни их. А то все придется начинать сначала.

— Посланники идут по следу, они не упустят свою добычу. Беглецы давно были бы у нас в руках, но возникли некоторые осложнения…

— Не желаю ничего слышать. Ступай! Еще на исходе этого тара Свитки должны быть в моем распоряжении.

Кардинал, не помня себя от страха и напряжения, скатился по вертикальному коридору вниз, расправился, встряхнулся и покинул Башню.

Визиты к Одноглазому отнимали у него много сил. Однако в таком союзе были и свои преимущества. Имея покровителя в лице Хорна, Красный Кардинал обладал неограниченной властью не только в опустевшем Городе. Весьма полезно «застолбить» места обитания, приобрести влияние и утвердить себя в новых мирах…

Широков чувствовал себя виноватым. То, что Лена едва не погибла под колесами его автомобиля, подействовало на него удручающе. Что заставляло их сталкиваться в критических обстоятельствах — злой рок? И до каких пор судьба будет к ним благосклонна?

Внезапный интерес к госпоже Слуцкой удивлял и настораживал Павла. Он не мог объяснить себе, чем привлекала его Лена. Она ничем не напоминала Эльзу, была полной противоположностью Тане и вообще… никак не походила на «женский идеал» Широкова. В то же время он мечтательно улыбался, думая о ней, и это доставляло ему странное удовольствие…

После неприятного происшествия на дороге Павел провел у Слуцкой вечер и ночь. Он предлагал вызвать врача, но та отказалась.

— Если до утра не умру, значит, все обошлось, — заявила она и отправилась в ванную отмывать грязь и приводить себя в порядок.

— Голова не болит? — спросил Павел, когда она вернулась в гостиную босиком, в халате и с мокрыми волосами.

— Голова просто гудит, как набатный колокол. А вот бедро болит. Кажется, я отделалась испугом и парой ссадин, — пошутила Лена. — Что-то мне в последнее время не везет.

— Мне тоже. Может, поужинаем вместе по такому случаю?

Предложение неожиданно сорвалось с его губ, и пришлось закатывать рукава и готовить ужин. Хозяйка сослалась на недомогание и прилегла, пока он возился на кухне.

Широков не мог припомнить, когда он в последний раз готовил еду и накрывал на стол. Впрочем, его это не тяготило. Даже было приятно ухаживать за Леной.

— Вы меня чуть не убили, — сказала она после рюмки коньяка. — Вы хотя бы смотрите на дорогу, когда едете?

— Я смотрел…

Лена засмеялась, а Широков опустил глаза. Они как-то незаметно поменялись ролями. Соседка осмелела, обрела уверенность и даже подшучивала над Павлом. Тогда как он все больше терялся.

— Я вот стараюсь сообразить, зачем вы, Лена, на проезжую часть выскочили? Хотели таким образом с жизнью расстаться?

— Я не выскакивала… Меня толкнули, я уже говорила. Вы что, не верите?

Она неловко приподнялась, задела столик, уставленный едой, и… тарелка со сладким перцем в томате оказалась у Широкова на коленях. Густое масляное пятно расползалось по безумно дорогим брюкам.

— О-ооой!.. Какой ужас! — испугалась Лена. — Простите… От меня одни неприятности. Возьмите…

Она протянула ему полотенце, мысленно прикидывая, какой ущерб в очередной раз нанесен ею предводителю «плохишей». Клеопатра не похвалила бы ее за эту оплошность. Испорченные брюки никак не способствуют пробуждению в мужчине любовной страсти.

Широков осторожно промокнул пятно, прислушиваясь к своим ощущениям. Ни досады, ни возмущения он не испытал.

— «Обладание ими — краткий сон. Постиженье их — подобно смерти», — задумчиво произнес он.

— Вы о чем?

— О женщинах, разумеется, — усмехнулся Павел. — Из папирусов Древнего Египта. Не читали?

— Вы шутите…

— Нисколько. Надеюсь, томатный соус на брюках гостя не относится к вашим любимым развлечениям? А то, признаться, у меня весьма скудный гардероб. Терпеть не могу ходить по магазинам.

— Снимите брюки, я постираю… — уныло предложила Лена.

Вечер, который начинался многообещающе, был безнадежно испорчен. Теперь «главный плохиш» уйдет и больше не рискнет ужинать с бестолковой соседкой.

В подтверждение ее мыслей Широков встал, положил полотенце на край стола и вежливо улыбнулся.

— Пойду домой, переоденусь, — сказал он. — И вернусь, если вы позволите…

Томатный соус оказался даже кстати. Павел Иванович спустился к себе, переоделся в спортивный костюм и пришел к Лене запросто, как к старой знакомой. Они проболтали всю ночь, позабыв про сон и завтрашний день. Впервые Широков заговорил с другой женщиной об Эльзе.

— У меня была девушка… давно, в юности, — признался он. — Мы жили по соседству и ходили в одну школу. Однажды она пригласила меня в гости, — мы пили чай с печеньем, слушали старые пластинки. Когда я уходил, Эльза дала мне почитать книгу… не помню, как она называлась. Из этой книги я узнал об Атлантиде. Внутри меня произошел переворот. После этого я долго не мог думать ни о чем другом. Я ходил к Эльзе, мы часами говорили об атлантах: кем они были, откуда появились на Земле и почему бесследно исчезли. Это увлекло меня. Я даже записался в географический кружок. Вам, наверное, странно слышать такие речи от бизнесмена?

— Нет, — ответила Лена. — Бизнесмены тоже люди.

— Ну, спасибо! — засмеялся Широков. — Успокоили.

Она вдруг притихла и уставилась на гостя своими черными глазами.

— Та девушка… Эльза, она умерла?

— Откуда вы знаете?

— Догадалась.

— Как? — удивился Павел.