Уселся Кайтусь по-собачьи, по-собачьи наставил уши и слушает.

– Не знаю, – продолжает Зося, – что чувствуют настоящие собаки, но у них бывают не только беды и печали, но и минуты радости и веселья. А потом, разве ты всё равно не остался человеком? Помнишь пословицу: не платье красит человека?

Удивляется Кайтусь, что Зося говорит так спокойно, словно ничего особенного с ней не случилось.

– Да, тебе легко, потому что ты добрая фея, а во мне всегда столько нетерпения, бунта, гнева…

И Кайтусь вцепился зубами в ветку. Не будь ему стыдно, залаял бы сейчас, стал бы когтями драть землю.

– Понимаешь, Антось, в жизни случаются события, с которыми невозможно бороться. Гнев и бунт здесь не помогут. Главное, поступать правильно, когда от нас что-то зависит. А самый главный вопрос сейчас – как добраться до дому?

– Хочешь вернуться к маме? Она же не узнает тебя!

– Зато я узнаю и буду рядом с ней. Постараюсь, чтобы она полюбила меня. Буду её охранять. Попробую утешить.

Зарычал Кайтусь – вспомнил двойника. Но его уже нет. Папа с мамой в тревоге. А он и не думал о них. Зося добрая, а он – в обличье ли человека, собаки ли – злой, нехороший…

Возвращаться они решили вместе. Не ведали они, как трудно бездомным собакам добывать пищу даже поодиночке, а уж что говорить, когда вдвоём. Но скоро бедняги узнали, как мучителен для собак голод.

Бегут Зося и Кайтусь рядышком краем леса – легко, быстро. Даже приятно так бежать. Не останавливаются – понимают, что тогда вновь полезут в голову мучительные мысли, сильные, верные собачьи лапы гораздо проворней, чем человеческие ноги. Собачье сердце устаёт не так скоро, как человеческое.

Первой остановилась Зося.

– Понюхай, как хорошо. Сотни весёлых запахов и голосов. Запахи сосновой хвои, дубовых листьев, коры, трав, смолы. Они для носа – как музыка, как песня. Стоит поднять голову, повернуть её вправо, влево, и сразу же новая мелодия.

– Замолчи! – сердито прервал её Кайтусь. – Ничего в том нет ни весёлого, ни прекрасного. Врёшь ты всё.

– Нет, это правда.

– Не ври! Ужасна, противна, унизительна собачья доля. Уж лучше быть самым несчастным человеком.

Не хочется Кайтусю признаваться, что и он чувствует то же самое. Не зрением, а обонянием теперь познаёт он мир. Встречает на бегу знакомые и незнакомые интересные запахи. Поворачивает на бегу чуткий нос то в ту, то в другую сторону, поднимает уши, заслышав далёкий звук.

Может, собака познаёт мир по-другому, но не хуже? Может, она не только чувствует, но и думает? Нет! Нет! Ни за что не отречётся Кайтусь от людской гордыни – позорно остаться собакой.

Есть хочется. Найти бы хлеба, встретить бы людей.

Запахло зверем. Кайтусь, принюхиваясь, свернул в лес. Отыскал под кустом норку. Усилием воли сдерживает он себя, чтобы не начать раскапывать землю и не добраться до маленьких крольчат. Приник Кайтусь носом к норе. Коротко тявкнул – раз, другой – и снова вернулся на дорогу.

А голод всё сильней, и Зося с Кайтусем уже не бегут, молча плетутся. Только под вечер повстречался им человек.

Бредёт по дороге старик, кряхтит, тащит на спине вязанку хвороста. Сел он у канавы отдохнуть и заметил Зосю и Кайтуся. Свистнул. Махнул приглашающе рукой. Подбежали они к нему.

– Куда путь держите, собачки? Голодные небось? Издалека? Ну, раз повстречались, пошли со мной. Вас двое, а я на старости лет один остался.

Почувствовал Кайтусь ласковое тепло человеческой руки.

– Славные псины…

И Кайтусь ответил на ласку собачьим поцелуем – лизнул морщинистую руку. Вздохнул старик, поднялся, закинул вязанку на спину. А издалека слышен запах дыма.

Низенькая хатенка у околицы.

– Славные псины, поцеловали старого… Ну, переночуйте у меня, а утром – марш в дорогу. Слишком я беден, чтобы держать друзей.

Налил старик в жестяную миску воды, забелил молоком, накрошил ржаного хлеба.

– Не больно-то богато моё угощение.

Пригорюнился старый. Принялся рассказывать, как дети один за другим ушли от него, одного бросили.

– В город уехали. Ясное дело, в городе веселей, чем в деревне со старым отцом.

Две слезы сползли по его морщинистым щекам и упали Кайтусю на голову – жаркие, как огонь.

Кайтусь и Зося заснули чутким собачьим сном, когда всё слышишь, всё чуешь. Вот мышь прошуршала, петух пропел, телега по дороге проехала. А в ноздрях – печальный запах старости, горького одиночества.

Отдохнули они, сил прибавилось. Кайтусь успокоился. Права Зося: не стоит задумываться о том, что будет. В жизни столько всяких неожиданностей. Там видно будет, что дальше. Сейчас у них одна цель – добраться домой.

– Ну, бегите. Прокормить я вас не могу, а голодом морить живых тварей грешно.

Распрощались они со стариком.

И начались их скитания – в поисках куска хлеба – от деревни к деревне, от дома к дому. Ослабели они, исхудали.

С недоверием теперь они приближались к человеку. А когда видят у дома собаку, вообще не подходят. И часто слышат:

– Пошли вон!

Познакомились они и с острыми клыками дворовых псов. А сколько раз приходилось им опрометью удирать от кнута, палки, камня.

– Не грусти, Антось. Не злись, – утешает Зося.

А Кайтусь всякий раз приходит в ярость, когда вынужден остановиться, сесть и чесаться задней лапой или выкусывать зубами блох, от которых никак не избавиться бродячим собакам. Да, не понимают люди, какое это счастье – пара рук, способных и работать, и защитить.

Бегут Кайтусь и Зося трусцой… Молчат… Не разговаривают… Нет у них уже ни сил, ни мыслей. И только мучительные запахи долетают: то молока, то похлёбки. «Есть!» – безмолвно вопят глаза, уши, ноги. И вот набрели они на сторожку лесника. А уже совсем сил не осталось от голода.

– О, собачки! Да никак вы бездомные? Удрали, что ли? Худющие-то какие, голодные! А с виду породистые. Жаль мне вас. Хотите остаться у меня?

Ещё бы не хотеть! Вымыл их лесник. Выспались они, наелись.

– А теперь давайте поговорим, – обращается к ним лесник. – Собака, бывает, понимает лучше, чем человек. Мало сейчас в мире доброты к людям, собакам, деревьям. Всё только ради корысти. Вот торговцы под корень вырубают леса. Для них дерево – это товар, а не живое существо…

Несколько дней Кайтусь и Зося отдыхали. А теперь что делать?

– Вот что, – говорит лесник. – Сегодня я еду в город. Её вот оставлю, а тебя подарю актрисе. Хочу, чтобы она поняла, что собака лучше, чем кот.