Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Она может быть и сиротой.
– Тогда надо искать дом ребенка, откуда отдали в такие «добрые руки».
– А эта… ничего не говорит?
– Светлана Цуко пока дает гладкие показания, которые невозможно проверить. Кого-то нашли, она не помнит где, привезли к ней, она не помнит кто. Примерно так. Подельника ее арестовали. Того, который тогда сбежал со двора. Мне кажется, именно он и начнет сдавать хозяйку с потрохами. Похож на такого. И еще одна крайне неприятная вещь. Две девочки, которые были в доме тогда – Лера и Алина, – рассказали, что их иногда на машине возили к богатым дядям и велели делать все, что те скажут. В противном случае Цуко грозила избиением.
– Боже. Я предполагала. Нашу девочку проверяли и в этом смысле. Ее не насиловали по крайней мере. Только гематомы от избиений…
Александр хотел что-то сказать, но передумал, поцеловал Дину в щеку и пошел к выходу. Это ужас. «Нашу». Как безошибочно судьба расставляет Дине ловушки и с какой верностью себе она в них попадает. Он почему-то уверен, что этот ребенок украден.
Он был уже за рулем, когда позвонил Сергей:
– Привет, Александр. Как у вас дела?
– Был в клинике у Масленникова. Захотелось повидаться с женой. Дина там хлопочет вокруг малышки из приюта, придумала капельное кормление, обо мне забыла.
– Но, может, это хорошая вещь – «капельное кормление»? Что-то мне капель захотелось.
– Приезжай ко мне. Накапаю. Есть кое-что.
– Да я без вопросов, конечно. Тем более это так гуманно: скрасить положение человека, жена которого хлопочет вокруг найденного младенца. Но я вообще-то звоню со встречным приглашением. И тебе, и Дине будет интересно. В общем, подъезжай сейчас к Земцову. Та ситуация, которую я всегда призываю. Ниточки сами по себе оживают и связываются в узелки. Сами! Есть безумно интересное предположение, результат увидим вместе, если ты не против.
В кабинете Земцова, кроме него, были Сергей и Василий. Сергей сидел за компьютером, что-то сосредоточенно искал. Слава и Василий раскладывали на столе распечатанные фотографии детей. Все просто кивнули Александру.
– Ну вот, – сказал Слава. – Можно ее приводить.
Минут через десять ввели Людмилу Арсеньеву.
– Арсеньева, подойдите к столу, – сказал Слава. – В верхнем ряду вы видите снимки вашей дочери Виктории. Они из галереи в вашем телефоне. Понятно, что ребенку от месяца примерно до года на разных фото. А теперь посмотрите нижний ряд. Здесь разные дети. Они в плохом состоянии, но мать узнает…
Людмила долго и сосредоточенно рассматривала фотографии, потом схватила один снимок и подняла на мужчин такой взгляд, который никто бы не взялся определить словами.
– Это Вита! Она худая, как скелетик, в синяках, она меньше, чем тут, в год… Но ей больше! Значит, Райка ее не убила тогда?
– Она ее вообще не убила, Людмила. Просто продала. Девочка жива. Она в больнице, – сказал Слава.
Людмила медленно и строго встала на колени перед этим столом. Сильные, крупные руки были опущены вдоль длинного, прямого даже в этой позе тела. Мужчины молча поднялись перед ней. И опять же: даже Масленников не разгадал бы тайну этого гордого лица.
Александр и Сергей быстро шли к машине.
– Поехали скорее, Сережа. Теперь накапать нужно и мне. Бедная, бедная моя Дина. Она так надеялась, что девочка-сирота. А она дочь возможной убийцы ее мужа.
– В любом случае ребенок долго будет сиротой. Арсеньеву ждет тюрьма даже за Чибиряк. Хотя по открывшимся фактам у нее теперь много смягчающих обстоятельств. Но ее можно лишить родительских прав в результате такой истории и судимости… В интересах ребенка.
– Плохо это, Сережа, очень плохо. Но… Как Дина скажет. А вот как ей это сказать, даже не представляю. В общем, давай мы выпадем из этой ситуации с тобой.
– И из всех остальных тоже, – с готовностью поддержал Сергей.
Денис вернулся в СИЗО. Его привели в камеру человек на двадцать. Дали сверток со свернутым одеялом, тонкой подушкой, показали место. Он сел, сверток положил рядом. Задумчиво рассматривал новые «хоромы». Потом встал, подошел к металлической двери и постучал. Открыл контролер:
– Чего тебе?
– Здесь должна быть библиотека, я читал. Мне туда нужно.
– Вот так прям приспичило сильно?
– Да, сильно.
– Ладно, спрошу у начальника, у следователя твоего. Можно ли тебя туда пускать. Из дурки вообще привезли. Еще спалишь там все.
– Нет. Я книги не поджигаю. Да и нечем мне, вы могли бы догадаться.
– Странный ты, – заключил контролер и закрыл дверь.
Через час пришли другие обитатели камеры. Кто с допросов, кто с прогулки, кого-то использовали для работ.
– Гляньте, – удивился крупный мужик. – Пацана какого-то нам привели.
Денис поднялся, поздоровался, сказал, как его зовут.
– Денис? – с иронией спросил пожилой человек с массивным лицом со свежими шрамами. – А чего тебя к нам? Мест других, что ли, нет? Тут обвинения серьезные. А ты, наверное, такое страшное преступление совершил – шоколадку в магазине спер?
– Нет, – ровно ответил Денис. – Шоколадку я не брал. У меня две статьи. Покушение на убийство и убийство. Покушение на известную тележурналистку, убийство известного телемагната.
– Ты так шутишь? – в тишине спросил мужчина со шрамами.
– Нет, все правда.
– Нифигасе, пацаненок, – выдохнул кто-то.
Земцов шел по коридору, хотел посмотреть, как устроили Дениса.
– Вячеслав Михайлович, – обратился к нему контролер. – Там ваш, этот, которого из дурки привезли, просится в библиотеку. Ему вообще можно?
– Нужно, – ответил Слава. – Насчет дурки, бросайте вы эту ерунду разносить. Психиатрическую экспертизу проходит большинство заключенных. У Василевского серьезные обвинения. Это было необходимо. Он совершенно нормален, сообщаю на всякий случай. На тот случай, чтобы тут не было никаких издевательств. Парню восемнадцать лет. Любые развлечения со стороны заключенных и персонала будут иметь жестокие последствия.
– Понял. Уж и спросить нельзя.
Контролер открыл дверь камеры, и они увидели такую картину. В центре, у стола, сидел Денис и что-то чертил на листке бумаги ручкой, которые ему дали. Объяснял что-то. Остальные – взрослые и немолодые мужчины – внимательно смотрели и слушали, как в школе на уроке.
– И все, – сказал Денис. – Тесноты не будет, если мы так сделаем. Появится ощущение простора и воздуха. Это один из классических принципов архитектуры.
– Слушай, – произнес мрачный сокамерник. – А ощущение свободы ты нам нарисовать не можешь?
– Каждый человек свободен, – ответил Денис. – В любой ситуации. Внутренне свободен, разумеется. А в остальных отношениях все в той или иной степени ограничены и зависимы.