Приготовленное из корешка притирание Абита завернула в кукурузные листья и спрятала в карман передника вместе с волосяным ожерельем. Кроме этого, она прихватила с собой мушкет, и вовсе не из боязни волков (Самсон наглядно показал, что волки ее не тронут), а на случай встречи с Уоллесом. В эту минуту, разгоряченная жаром волшбы, Абита едва ли не надеялась столкнуться с ним – и пусть он тогда только даст повод пристрелить его насмерть!

В пути она только и думала, что о ритуале с корешком.

«Он околдовал меня. Околдовал, все признаки налицо, – снова и снова твердила она себе, однако прекрасно знала: нет, это вовсе не так. – А я разве противилась? Нет, не противилась. Совсем наоборот, если уж на то пошло, только того и хотела. Поначалу, может, и сомневалась, но как только распробовала вкус… Вкус чего? Волшебства?»

Волшебства… другого, более подходящего названия для ощущения собственной силы, могущества, единения с пульсом деревьев, солнца, самой земли и Самсона ей в голову не приходило. Чарующее, едва ли не чувственное, ощущение это разбудило что-то в глубине души. Слабый пульс волшебства Абита чувствовала до сих пор, даже сейчас, как будто малая толика чар осталась при ней, соединив ее со всем живым вокруг.

«Хочешь еще?» – словно бы спрашивал этот пульс.

«Да. О, Господи, да, да».

Словно в ответ ей, вокруг поднялся ветер, ветви и листья зашелестели под его дуновением. Казалось, деревья у обочин шепчутся, перекликаются, предупреждают лес впереди о ее приближении. Вздрогнув, Абита сделала вид, будто не слышит никаких голосов, однако шепот последовал за ней.

Еще порыв ветра, и шепчущие голоса сделались громче.

Не сомневаясь, что все это попросту шутки воображения, морок, отголоски чар, Абита помотала головой.

– Ты во власти чар Дьявола, – предостерег чей-то голос, уж точно не принадлежавший ни ей, ни лесной листве.

– Вовсе нет, – негромко, едва не с мольбой возразила Абита. – Самсон никакой не Дьявол. И от Бога отречься ни разу меня не просил. Ни разу. Он хочет лишь делать добро, исцелять, а разве это не богоугодное дело?

– А как же с моей смертью? – спросил новый голос, очень похожий на голос Эдварда.

– Самсон тут ни при чем! Это все тот мелкий бесенок, Лес. Винить в этом Самсона несправедливо.

– А вдова? А охотники?

Абита непреклонно покачала головой.

– Он был не в себе, а с тех пор изменился. Изменился, я знаю, чувствую.

– А если все так просто, – заговорил новый голос, похожий, скорее, на голос отца, – что же тебе до сих пор не дает покоя?

Зажав уши ладонями, Абита ускорила шаг. Теперь она чуяла их со всех сторон – их боль, их голод, их жажду, да какую жажду!

– Самсон, – прошептала она. – Пожалуйста, окажись тем, кем кажешься.

В лесном полумраке показались смутные тени, скользящие рядом, не отстающие ни на шаг. Кто это – призраки, лесные духи, демоны? А может, и те, и другие, и третьи?

– Оставьте меня, – шепнула Абита, но тени придвинулись ближе, зафыркали, засопели.

Только тут ей и сделалось ясно, на что они все нацелились: они учуяли волшебство в ее мази! Схватившись за карман передника, нащупав сверток из кукурузных листьев, она тоже почувствовала его жар, его задатки, и ее тоже охватило неудержимое влечение ко всей красоте, к расцвету волшебной силы.

Увидев в сумраке призрачные рога, чешую, клыки и когти, услышав негромкий, исполненный алчности стон, Абита пустилась бежать, но тени не отставали, окружали ее тесней и тесней.

– Это волшебство не для вас! – закричала Абита, выхватив из кармана волосяное ожерелье, загородившись им, будто охранительным талисманом. – Подите прочь!

Но ожерелье лишь распалило их непокой и голод. Туманные, смутные, бесплотные тени завертелись вокруг в бешеной пляске: взгляды полны печали, рты разинуты в безмолвном крике, пальцы холодным дыханием касаются платья, волос…

«Что же за двери я отворила?»

И тут поблизости появился кто-то еще – некто громадный, необузданный, вселяющий страх. Казалось, он где-то внизу, глубоко под землей.

Призраки, демоны, духи, кто б они ни были, отпрянули прочь, поотстали. Оглядевшись, Абита увидела, как они, ежась в испуге, отступают в сумрак, сливаются с сумраком, исчезают.

Миг – и рядом остался только тот, кто их разогнал. Абита его не видела, но чувствовала: он здесь, под землей, окружает ее кольцом.

– Кто ты? – спросила она.

Ответа не последовало.

– А, знаю, – осененная мыслью, прошептала Абита. – Змея… змея из моих снов. Это ты. Я знаю, ты!

Ощущение чужого присутствия ослабло, но прежде, чем оно исчезло совсем, Абите показалось, будто ее снова негромко окликнули по имени. Остановившись, она прислушалась, но не услышала ни призраков, ни духов дикой глуши, ни демонов – ничего, кроме шелеста ветра.

До Саттона Абита добралась только под вечер. Смотреть вперед, не оглядываясь каждые пару секунд в опасении, что призраки из лесу держатся где-то рядом, стоило немалых трудов. Голову она, надеясь остаться никем не замеченной, опустила пониже, но знала: в Саттоне чужие глаза повсюду, на каждом шагу.

Приблизившись к крыльцу Картеров, Абита замешкалась. До сих пор она была уверена в себе твердо, но сейчас, явившись к Картерам на порог, вдруг засомневалась: а стоит ли? Слишком уж многие, подобно ее отцу, полагали травничество и знахарство чем-то сродни нечистому ведовству, а из неодобрения к ее торговле снадобьями и амулетами матушка Картер секрета вовсе не делала.

«Но что, если ее дочь уже умирает?» – подумалось Абите.

А между тем, на какой риск пошли ради нее матушка Картер с его преподобием! А если бы не доброе слово, сказанное Сарой как раз в ту минуту, когда Абита нуждалась в нем больше всего, лежать бы ей мертвой на дне собственного колодца…

Взойдя на крыльцо Картеров, Абита прислонила мушкет к стене и постучалась.

Не прошло и минуты, как матушка Картер отворила дверь.

– Абита? Что… что ты здесь делаешь? Что у тебя стряслось?

Неизменно опрятная, собранная, сейчас Сара Картер выглядела растрепанной и изрядно уставшей.

– Матушка Картер, мэм… Я слышала о Марте и подумала, что смогу ей помочь.

Сара Картер окинула ее встревоженным взглядом.

– Вы, может быть, слышали о моей матери… что мать моя была знахаркой? – продолжала Абита, достав из кармана сверток. – Вот. Это мазь… притирание… лекарство из корешка живокоста. Хворающим корью помогает прекрасно, я сама видела.

Сара взглянула на сверток из кукурузных листьев и сдвинула брови. Чувствовалось: она борется с собственными же принципами.