получила, что хотела. Подтверждение, что я как был неуправляемым чудовищем, отравляющим ей жизнь, так им и остался.

Я посмотрел на Шон, терпеливо ожидающего, когда я вернусь из своих размышлений.

— Тебе ведь не нужно в город, — невесело усмехнулся я.

— Ну почему же. Я там живу, между прочим. Как и ты, — спокойно ответил он.

— Спасибо, что уволок меня. Я… когда это касается Васьки… короче, не хватает мне слегка здравомыслия.

— Я бы сказал «с этого места поподробнее», но, думаю, что смысла нет. Тем более, кое-что уже сопоставил в голове. Вот она, значит, какая, эта твоя Васька, про которую ты мне весь мозг вынес в незабвенный день нашего знакомства.

— Да ладно, мужик, ты тоже в долгу-то не остался! Если бы твоя Леська знала, кто отслеживал все ее перемещения и благодаря чему вы с ней сталкивались в таких неожиданных местах и так надолго… Точно как в ее присказке сняла бы мне штаны и набила морду. Вот даже и не сомневаюсь в ней. А она про Ваську знает? Ты рассказывал?

— Зачем? — пожал плечами задумчиво вперившийся в окно Шон. — Это не моя тайна, а твоя. Мало того. Если ей удастся раскрутить твою зазнобу на разговор, то хер мы с тобой что из нее вытащим. Тот еще, млин, спецагент под прикрытием. Балаболка балаболкой, а никакой важной инфы из нее не выцарапаешь, научили, блин. И вот потому-то, братишка, я тебя и понимаю. Сам намучался в свое время.

Это я и так знал. Рыж при всей ее внешней поверхностной легкости, кипучей энергии, которая реально временами могла сбить с ног неподготовленную к этому живому шквалу жертву, и привычку болтать без умолку, вроде вываливая все свои мысли не фильтруя, была на самом деле очень многогранной и часто загадочной для меня натурой. Очень внимательной, не упускающей мелочей, что неудивительно, учитывая, где и кем ей довелось в свое время поработать. А иногда мне даже казалось, что она обладает какой-то сверхъестественной эмоциональной восприимчивостью и способностью читать людей буквально с первого взгляда или фразы. В силу своей профессиональной деятельности я тоже уже научился улавливать вибрации, исходящие от окружающих. Вот только у нас специфика, так сказать, была разная. Я-то ориентирован на скрытую угрозу в людях и мог нутром учуять, до какой степени опасен кто-то и как далеко способен зайти в агрессии, а она искала и находила некие струны для сближения, обладая способностью мгновенно внушать доверие. Все на себе проверено.

— Но, слышь, Седой, — Шон снова посмотрел на меня, и теперь его взгляд был суровым на грани осуждения, — если бы я раньше увидел, как ты с Русалкой общаешься, то быть бы тебе не Седым, а Рапаном.

— Не понял… — я тут же напрягся, реагируя на это изменение в настроении друга.

— А че тут непонятного? — криво усмехнулся Шон. — Мы же с тобой за мидиями ходили в прошлом сезоне? Ходили. Помнишь, как рапан на них охотится? Подползает такой, сверху накрывает и херак — насильно створки открывает и жрет.

— А ты поэт, Шон, — хмыкнул я и, отвернувшись, потянулся к зажиганию.

— А ты дебил, Седой, — в голосе Шона прорезалось уже самое настоящее раздражение, и он оттолкнул мою руку от ключа. — Нет, теперь уж погодь, мужик. Послушай такого же дебила. Я девчонку всего второй раз вижу и то понял — она только сверху такая холодная, да неприступная, что твоя мидяйка. А внутри у нее — мягкая, нежная сердцевина, а в случае с Русалычем, еще и с жемчужинкой. А ты чисто хыщный рапан. Я, ей Богу, тестя своего теперь понимаю. Особенно когда у самого дочь растет. Так и хочется идиота дрыном по хребтине перетянуть. Авось просветление тебя посетит.

Резкий прилив гнева заставил машинально сжать кулаки. Какого хрена, собственно? Вот таких у нас разговоров еще не бывало!

— Да за что? — сдержанно рыкнул я.

— За то, что с женщиной, которую ты любишь, если реально любишь, а не просто хочешь вставить пару раз, так себя не ведут, — Шон говорил все так же ровно, но такое было чувство, что температура воздуха в салоне от каждой его фразы подскакивает градусов на десять. — И не хер на меня глазами сверкать! Это Лесе моей про свою недолюбленность детскую рассказывай, она тебе жилетку подставит и пожалеет, по-матерински да по-сестрински. Ты же девчонке дышать не даешь, кислород ей перекрываешь. Вот она и бежит от тебя, потому что ей воздуха не хватает рядом с тобой.

— Да с чего ты это взял?

— С того, что я еще вроде не глух и не слеп и все видел своими глазами. Ты на том берегу мог бы — точно сожрал бы ее с потрохами. А про пацана я вообще молчу. Боюсь представить, что его ждало.

— А что мне, смотреть, как она заигрывает с Гешей? — огрызнулся я, заводясь все сильнее.

— О-о-о, мужик, да ты конкретно поплыл. Где заигрывает? Это называется — коммуникация. Общается она. Понимаешь? Просто разговаривает с адекватными людьми.

— Да ни хера он не адекватный. Я что, не вижу, как он на нее смотрит? — ага, а еще болтает — не заткнешь. Мечтатель-камикадзе.

— Так правильно смотрит. Любой бы смотрел — как на красивую, умную, веселую девушку. Не дуру, не охотницу за баблом, не столичную стерву, а классную девчонку, с которой хочется долгих интересных отношений. Сечешь? А тебе-то от нее чего надо?

— Да ни черта мне не нужно! Просто бесит, что она вечно ведется на всяких придурков, тех, кто ее внимание ни на грамм не заслуживает! И все! Хорош на этом! Считаю сеанс мозгоправства оконченным, доктор Шон!

— А вот я не считаю! — спокойствие с него как ветром сдуло, и теперь Шон практически орал на меня. — И пока что я наблюдаю единственного недостойного придурка, и это ты, мой друг!

— Спасибо, что просветил! А то я не знаю это с первого дня, как только ее рассмотрел!

— Да прям расплачься давай! Что-то я за все время твоих по ней пьяных страдашек так и не вкурил — ты бесишься, потому что сам хотел ей предложить больше или просто тупо не хотел, чтобы это делал кто-то другой? И хрен с ним раньше, но сейчас-то ты должен был хоть чуть поумнеть и определиться.

— Должен! Но толку-то мне определяться? Сдался я ей весь такой, мать его, определенный! Сам же вот сказал, что я идиот и недостоин.

— Да не пофиг ли тебе на то, что я сказал, и на