– Смотри, какая бумага белоснежная, – протянул руку Лазарев.

Но Цицианов чуть притянул письмо к себе, передумав отдавать.

– Что ты думаешь, Иван Петрович о князе Витгенштейне?

– Понятно, – протянул Лазарев и в новую кружку не спеша налил себе чачи, – От него письмо. Что думаю? Думаю, везёт человеку. Но по отзывам знавших его офицеров – рубака знатный.

– Пришлось с ним бок о бок повоевать немного, – Цицианов взял пальцами с тарелки пирог с рыбой. Понюхал и откусил большой кусок, – От плеча до седла ляха располовинил при мне, когда Прагу брали. Нет, не про это спросил, про то, что он в Дербенте творит.

Лазарев взъерошил волосы. Допил чачу. Вздохнул.

– Война будет. Шах зело разозлится.

– Зело. На, прочти. Шах разозлится! Ха!

Иван Петрович расправил втрое сложенный лист из тончайшей белоснежной бумаги и углубился в чтение.

– Ха-ха, – дочитав до конца, не весело совсем, деланно, засмеялся хозяин комнатки. Потом встал, вышел в соседнюю комнату и вернулся с небольшой картой Кавказа. Расстелил на свободной части большого круглого стола. – Он карту-то видел. Как нам в ту Еревань попасть. Гянджу не миновать.

– А в чём разнится? – не потянулся к карте Цицианов, вместо этого опять себе одному чачи плеснул, но, уже убирая кувшин, передумал и налил и Лазареву. – Давай, Иван Петрович за успех выпьем.

– Чей. Пойдём? Без приказа?

– Пришёл посоветоваться.

Лазарев в один большой глоток выпил вино и тоже за пирог схватился, оргрыз большущий кусок, еле в рот влез.

– А, он-то один чёрт пойдёт, тогда и нам не усидеть! – генерал-майор встал и дошёл до окна, потом вернулся, вновь на карту посмотрел.

– Гянджу, и на Шушу потом? – Цицианов так и не посмотрел на карту, и без карту себе дороги и ханства Кавказа представлял.

– Надо гонцов к терским и кубанским казакам послать.

– Конечно. Я про другое думаю. Нужно и тут дворянское ополчение собрать, убрать горячие головы из Тифлиса, как Пётр Христианович говорит, или ну их, в осаде города какой прок от князьков местных?

– Обязательно нужно брать с собой, тут одних оставлять нельзя. Найдут очередного царевича, да на царство крикнут. – Лазарев чуть захмелел, не привык к крепким напиткам.

– Так и поступим. Пойду. Теперь нужно Кнорингу доходчиво всё объяснить. Его тут оставлю. Сам тоже с войском пойду.

Генерал Цицианов ушёл, стуча каблуками по деревянной лестнице, А Лазарев стоял, облокотившись о стол, глядел на карту, не видя её, и думал о Пётре Христиановиче. Не знал, что тот спас ему жизнь, заманив в Москву царицу Мариам Георгиевну с царевнами и царевичами. И не только ему, но Павлу Дмитриевичу Цицианову, вряд ли теперь брат бакинского Хусейн-Кули-хан убьёт генерала. Повода нет. Теперь ханство крепко к России привязано. Нет Хусейну назад дороги, не простит ему шах истребления войска и смерть дяди.

– Почему Эривань-то? Что он карты не видел? – Снова задал вопрос сам себе генерал-майор.

Событие пятьдесят седьмое

Не покупают никакой еды –

Все экономят вынужденно деньги:

Холера косит стройные ряды, –

Но люди вновь смыкаются в шеренги.

В. Высоцкий

Успели. И могли бы не спешить. Магомет, Аллах, Яхве и Христос с Иисусом и Заратустрой чуть помогли Петру Христиановичу. Они взяли и подгадили немного курдам. Ну, как подгадили? А вот прямо взяли и подгадили. А те – курды – нагадили.

Брехт не ошибся, на наёмников этих напала холера. Всадники дошли до Решта за один день до союзных войск, встали лагерем, и как давай их косить холера. Прямо рядами и шеренгами стройными выкашивала. Как из крупнокалиберного пулемёта Браунинга прошлась. Некому было уже Решт захватывать. В дороге ещё как-то Хусейну-аге удавалось заставлять войско двигаться, или всякие там инкубационные периоды ещё были, но курды шли к цели. А вот дошли и заболели все. Холера не шутка, там и температура, и беспамятство, и обгаженные все. И ни воды, ни лекарств. Даже шатёр всего один поставили курды. Видимо для своего Хусейна.

Народ, что с Петром Христиановичем обозрел с небольшого холма лагерь неприятеля, хотел на радостях взбодриться и атаковать ворогов.

– Отставить. Так же сдохнуть хотите. Нет от холеры лекарства. И заразиться легче лёгкого. По идее, нужно уже домой идти. Сами все умрут. А кто выживет, тот настолько ослабнет, что не то, что воевать, ползать не сможет и тоже один чёрт от жажды и голода умрёт. Ага их дурень полный, ему бы бежать …Стоп. Да он сам должно быть болен, потому и не сбежал.

– Пётр Христианович, ты скажи, а нам-то что делать? – генерал Попов, вернул Брехту подзорную трубу.

– Карантин.

– Карантин? – все начальники, что забрались на небольшой холмик, рты пораскрывали. Решт он как бы на равнине уже. Горы, что практически всю дорогу теснили войско на узкий проход к самому берегу Каспийского моря, теперь отошли на запад, образовывая огромную долину почти плоскую, только несколько вот таких невысоких холмиков к северу от Решта, это всё, что от Кавказа и остались.

– Вы хотите, чтобы эти уроды, поняв, что здесь все умрут, бросились на север и заразили все ханства? Или на Запад к себе домой. Так бы и ладно. Чем больше их в рай отправится, тем лучше, но по дороге они пройдут через Азербайджан и там всех заразят. А те уже в панике бросятся на север, спасаясь от смерти, и разнесут эту заразу по всему Кавказу. – Брехт ткнул пальцем на дорогу, что уходила на Запад от лагеря курдов. – Нужно туда поставить егерей и не дать в ту сторону ни одному уйти, отстреливать их. А здесь сделать то же самое. Снять всех, у кого есть огнестрел, с коней и организовать здесь баррикады или флеши насыпать, и не дать им прорваться назад на север. Главное, в контакт с ними не вступать.

– Так это что? – Схватился за голову Мехти. – У нас трофеев не будет. Ни коней, ни кольчуг, ни сабель, ни кинжалов?

– Ц. Блин, о чем ты думаешь? Если эта зараза проникнет в твоё шамхальство у тебя подданных не останется.

– Э! Я понял, не кричи, но когда они умрут, можно пойти собрать оружие?

– Оружие! Оружие! – завопили на десятке языков со всех сторон.

– Мать вашу, Родину нашу! Да, вы посмотрите, что творится! Тоже в муках умереть хотите и в Рай ваш мусульманский обосранным явиться.

– Ей, зачем так говоришь. Не гневи Аллаха. Но когда все умрут, то болезнь уйдёт? – Хусейн-Кули-хан бакинский воздел руки к небу, то ли прося