Резкое ускорение технологического и социально-экономического развития сыграло злую шутку с одним из действительно великих достижений экономической теории – моделями экономического равновесия. Не успели исследования рынка отлиться в красивую математическую форму этих моделей, как оказалось, что их основная аксиома – независимость рыночной цены товара от решений отдельных производителей и потребителей (условие бескоалиционной игры) – на реальных рынках не выполняется. Точнее, выполняется только на рынках с совершенной конкуренцией, где действуют малые и средние предприятия, и нет препятствий для свободного перемещения ресурсов. Как было отмечено выше, такие рынки давно не определяют состояние всей экономики. Рынки, которые формируют основные черты социально-экономической жизни общества, являются олигополистическими или монополистическими. В свою очередь, государство постоянно по тем или иным причинам нарушает рыночную свободу.

Великолепная, вполне научная картина несколько омрачалась также тем, что затраты «хорошо измеримых» ресурсов, распределение которых хорошо описывали математические модели, составляли все меньшую долю от стоимости продукции. А «экономический закон сохранения» (цена равна затратам) становится содержательной научной истиной только в том случае, если затраты можно представить как сумму однородных ингредиентов. Причем цена каждого ингредиента формируется независимо от того, в какой отрасли и каким субъектом рынка он используется. Такими ингредиентами (ресурсами) считаются земля, труд и капитал. Текущие производственные затраты таких однородных и хорошо измеримых ингредиентов – это промежуточное потребление материальных ресурсов и оплата труда. Однако доля этой части затрат в цене продукции с ростом эффективности производства становится все меньше. В последние годы в России эта доля, согласно Национальным счетам, в среднем составляет 70–71 %, в США в целом по обрабатывающей промышленности – также около 70 %. Какими факторами и механизмами определяется современная структура остальной, «виртуальной» части цены? Эта проблема становится все более актуальной для экономической науки. В экономической сфере неуклонно повышается удельный вес финансово-посреднического сектора и управляющих звеньев за счет собственно производственной деятельности и производственных секторов.

Прибыль составляет большую и возрастающую долю цены и, как правило, слабо связана с хорошо измеримыми затратами или результатами. Себестоимость обычно также включает значительную «виртуальную» часть расходов. В результате цена сильно превышает величину объективно необходимых «ресурсных» затрат. Поэтому следует констатировать, что постулат классической и неоклассической теории, согласно которому цена является объективным параметром, определяемым господствующими технологиями производства, теперь плохо отвечает реальности. Цена теряет свою объективную основу.

Проблемы жизни и деятельности управляющей и властвующей элиты, ее роли в жизни и развитии общества всегда представляли наибольшие трудности для изучения. Это относится и к вопросам использования и роли прибыли в хозяйственной системе. Долгое время внимание экономистов сосредоточивалось только на взаимодействии хозяйственных субъектов, которое выявлялось в процессе их рыночных отношений с помощью спроса и предложения, цен, финансовых показателей. А сами агенты рынка, их внутренняя структура и смыслы их деятельности не становились объектом исследования. Не удивительно, что исключительно плодотворным оказалось введение и систематическое использование теоретиками институционального направления понятия транзакционных издержек.

Одна из главных работ, определяющих реальное место рыночных отношений и конкуренции в экономической жизни, а также «внеэкономических» факторов, учет которых должен модифицировать представление о них как доминирующем типе отношений, была написана еще в 1931–1932 гг. Р. Коузом [42] (в то время еще студентом), но не была замечена сообществом ученых и идеологов. Он задался «простейшим» вопросом: почему большая часть экономической деятельности осуществляется внутри фирм, представляющих собой островки «административно-командных систем» (этот термин появился, правда, гораздо позже), а другая часть – на рынке, т. е. на основе двусторонних контактов, на основе цен и критерия выгодности? Ответ состоял в том, что использование ценового, или рыночного механизма может потребовать слишком высоких издержек (которые впоследствии он стал называть транзакционными издержками).

В теории различают трансформационные издержки (затраты на трансформацию, изменение физических свойств продукции – размер, цвет, местоположение и т. д.) и транзакционные издержки (на определение, защиту, обеспечение прав собственности, принуждение к выполнению контрактов и т. д.) [43, с. 46]. В число транзакционных издержек следует включить, конечно, и все затраты на обеспечение контроля над рынком и предотвращение входа на него новых участников, т. е. собственно затраты на поддержание монопольного господства в традиционном понимании. Поскольку в монополизированных (или олигополизированных) отраслях речь идет об огромных деньгах, то естественно и объемы этих затрат оказываются огромными. Косвенно это подтверждается тем, что в развитых странах давно доходы от производства услуг превосходят доходы от производства товаров. Оценки объемов транзакционных издержек свидетельствуют о том, что они приближаются к объемам ресурсных, т. е. трансформационных затрат. Согласно оценкам Уоллиса и Норта [44], транзакционные издержки при продвижении товара на рынке США (затраты на банковские и финансовые услуги, страхование, оптовую и розничную торговлю или, с точки зрения профессий работников, на оплату юристов, бухгалтеров и т. д.) за столетие 1870–1970 гг. возросли с 25 до 45 % национального дохода.

По России и СССР такие оценки не проводились. Однако, используя показатели, связанные с величиной транзакционных издержек, например доходы от посреднической деятельности, можно получить следующую качественную картину. В СССР доля в ВВП доходов от финансово-посреднической деятельности удерживалась на уровне в 4–5 раз более низком, чем в развитых странах. За первые же 3–4 года реформы (1992–1995 гг.) эта доля возросла в 3–4 раза. Динамику, в частности, можно проиллюстрировать показателем затрат на торгово-посреднические услуги. В 1990 г. их доля в ценах приобретения товаров в среднем по отраслям материального производства была равна 7 %, а в 1995 г. – составляла уже 25–30 % (см. [45, с. 46–47]).

Неоклассическая теория как научная база для рыночной идеологии. Теории, составляющие основной корпус современной экономической науки и соответствующих университетских курсов на Западе, стали основой идеологии, в которой главной ценностью и главной движущей силой прогресса считается свобода личности, понимаемая, в первую очередь, как свобода предпринимательской деятельности. Ее обозначают как либерализм. Марксистская литература трактует ее как буржуазную, направленную на сохранение сложившегося капиталистического порядка и господствующего положения класса капиталистов. В середине XX столетия противостояние двух концепций – марксистской и буржуазной – представлялось тотальным, так же как основы устройства общества и управления экономикой в мире капитализма и мире социализма. В настоящее время идентификация того или иного общества как капиталистического или социалистического сама становится предметом дискуссий.