Дарья развернула меня к себе.

– А я?

– А ты вытаскивала бы косточки у меня изо рта.

Подумав, Дашка мотнула «конским хвостом».

– Сядем под другую пальму, под кокосовую. Они без косточек.

– Мысль, – кивнул я, глядя в окно.

Сгущались сумерки, по стеклу ползли дождевые капли. Город со своими болячками и неурядицами готовился к ночи.

Дашка встала передо мной:

– Про что морщишь лоб?

– Осталось одно дело.

– Какое?

Я взял ее за руку.

– Пойдем, тебе понравится.

Мы вышли из квартиры под дождь. Дашка следовала за мной, не задавая вопросов. Лишь когда садились в «жигуленок», вздохнула:

– Долгий день, долгие хлопоты.

«Жигуленок» наш понесся по улицам, на которых кое-где зажглись фонари, кое-где не зажглись, а где-то вообще отсутствовали. Увы, Стив Пирс, такова жизнь, от которой ты учил меня держаться подальше.

У дома Сычихи фонари горели. Вокруг были густо припаркованы автомобили, но ничего похожего на бежевый «Чероки». Впрочем, здесь могли оказаться и другие враждебные объекты, атакующие и просто следящие. Однако в их реальности я сильно сомневался. Следить за домом капитана Сычовой смысла не имело ни бандитам, ни коллегам из МУРа. Как-никак она профессионал и, козе понятно, сюда не сунется. А если кто-то вздумал все же перестраховаться, что ж… с ним я решил особо не церемониться. Как говорится, гулять так гулять.

Из-за дождя у подъезда было безлюдно. Дашка поежилась:

– Здесь она живет? Так себе домик.

Дверь подъезда, разумеется, распахнулась перед нами сама.

– Прошу, – пропустил я вперед жену.

Дарья продолжала допытываться:

– Ну и зачем? Какое у нас тут дело?

– Не здесь же, – ответил я. – В квартире, конечно. Давай по лестнице поднимемся: мало ли.

– Ждем сюрпризов? – встрепенулась Дашка.

– Всегда, – кивнул я. И как в воду смотрел.

На сей раз это оказались подростки. Когда я, опередив Дарью, бесшумно ступил на лестничную площадку, они возились с дверным замком. Трое пацанят лет четырнадцати. Увлеклись так, что даже караул не выставили. Я покашлял – они подскочили. У одного из рук выпала отвертка и звякнула о кафель. Двое сиганули по лестнице вверх. Третий замешкался, и я поймал его за ухо.

– В этом подъезде живете, щенки? – Я дернул за ухо. – Своих же соседей чистите?

Он заканючил ломающимся баском:

– Пусти, козел! Она не сосед, она мент!

На площадку поднялась Дарья и задиристо уточнила:

– Кто мент – я мент?

Пытаясь вырвать ухо из моих пальцев, пацан верещал:

– Не вы мент, а Сычиха! Пусти, гад! Брата позову – он тебя уделает!

Уж само собой. Чуть что – они стращают братом, реальным или мифическим. На таких шпанят я в своей школе насмотрелся и потому ухо его отпускать не спешил.

– Откуда знаешь Сычиху?

– Ее все знают, она из МУРа! Уй, больно!

Мы с женой переглянулись. Терять на него время было бессмысленно.

– Что с ним разговаривать? – Дашка подняла с пола отвертку. – Дай-ка я глаза ему выколю.

– Выкалывай, я держу.

Актерские способности Дашки значительно превосходили мои. Когда она шагнула, свирепо нацелив отвертку, горе-взломщик заорал как резаный. И что знаменательно, никто из соседей носа не высунул. Дашка с отверткой наперевес сделала еще шаг, а я, по оплошности как бы, упустил ухо нашего фигуранта. Пацаненок чесанул по лестнице, словно джейран по каменистым склонам. И где-то вверху за ним захлопнулась квартирная дверь.

Дашка положила отвертку на подоконник.

– Преступность вроде понизили.

Я кивнул:

– Причем существенно.

– Во всяком случае, они теперь не сунутся.

– В ближайшую неделю.

Глаза жены выражали недоумение.

– Ни фига не понимаю. Казалось бы, они должны за версту обходить дверь капитана МУРа…

– Именно «казалось бы», – вздохнул я. – Нестабильность общества напрямую коррелирует с непредсказуемостью поступков его так называемых граждан. Понятно я выражаюсь?

Дарья хмыкнула:

– Вполне. Теперь, значит, мы сами вломимся в эту квартиру?

– Не вломимся, а войдем деликатно. – Я указал рукой на дверь, и та беззвучно отворилась. – Милости прошу.

Дашка вошла, озираясь. Я прикрыл за нами дверь. Свет включать не стал: мерцания уличных фонарей вполне хватало, чтобы сориентироваться. Дарья с любопытством прошлась по комнате и кухне.

– Вот, значит, как живет супермент.

– Даш, мы не на экскурсии. – Я взял с кровати красавицу-куклу. – Надо отвезти эту леди хозяйке.

Глядя на куклу, Дашка остолбенела. Затем посмотрела мне в глаза:

– Мы за ней сюда приехали?

– Догадался, Штирлиц, – улыбнулся я.

Но Дашка не улыбалась.

– Странно, что я тебя до сих пор не съела.

Мы покинули квартиру столь же бесшумно, как вошли. Мелкий дождь не прекращался, и Дашка обнимала куклу, чтобы та не промокла.

В «жигуленке» я включил зажигание, и мы, выполняя миссию, понеслись к Сычихе на явку. С королевским величием кукла восседала на коленях жены. Транспорта было не густо, и я легко в нем лавировал.

– Что-то двойников не видно, – зевнула Дашка.

– Соскучилась? – усмехнулся я. – Не переживай: Внушатель нас не оставит.

– Почему? Ведь он, похоже, тебя побаивается.

– Именно поэтому. Если сперва он просто пытался выдавить меня из Москвы, то теперь, когда я его раскусил и он знает об этом… Видимо, у нас временная передышка. Мы оба ищем способы достать друг друга. Но мне при этом нужно просто его найти, а ему… У него в сложившейся ситуации сильных ходов как-то не просматривается. Вероятно, он лихорадочно их ищет, и поэтому у нас затишье… Э-э, родная! Да ты спишь.

Дарья сонно возмутилась:

– Еще чего! Меня вот что интересует…

– Вздремни, ты устала.

– Любовь моя, в лоб дам. Не смей мне говорить, что я устала. – Она опять зевнула. – Вот что меня интересует. Зойка – ладно, черт с ней. А с журналистикой мы, что ли, вообще завязали?

– Ну прямо. – Я откинул волосы с ее лба. – Если мы чему-то учимся – пока не научимся, хоть застрели, не завяжем. А когда научимся, будем учиться дальше.