Фалько прижался лбом к стеклу. От холодного прикосновения стало чуть легче. Теперь он припомнил, как в Аликанте, когда его перестали бить, он слышал невнятные голоса за спиной. Он не видел, кто говорил, потому что голова его была проволокой прикручена к спинке стула. Быть может, как раз для того, чтобы он не мог обернуться. Не исключено, что Ева все это время стояла позади.

– А зачем она это сделала?

– Понятия не имею. Ясно одно – пользы от тебя не было больше ни ей, ни кому другому, однако же она тебя вытащила. Добилась освобождения. – Адмирал взглянул на него задумчиво и насмешливо. – Может, ты ей понравился, может, оказал услуги, о которых не рассказал мне. Одно сомнению не подлежит – она спасла тебе жизнь.

– Не только это. На берегу, когда мы отступали к шлюпке, остановилась и прикрывала меня огнем. Захотела бы – хлопнула прямо там.

– Значит, имела свои причины не хлопнуть. Чужая душа – потемки, а женская – в особенности. – Адмирал посмотрел в сторону коридора. – Представь, я не поручусь, что и собственную-то жену знаю-понимаю… А уж если женщина вдобавок еще и шпионка…

Фалько по-прежнему стоял у окна. В сгущавшихся сумерках проехал по улице автомобиль. Процокали, постепенно замирая, подковы мула по мостовой.

– А зачем она пошла со мной в нашу зону? – громко спросил он. – Зачем села на «Ильтис», понимая, чем рискует? Распрекрасно могла бы исчезнуть раньше, отдав нас в руки красным.

Адмирал покивал, соглашаясь:

– Темное дело, темное. Никакой определенности, одни предположения. Может быть, она получила приказ попасть сюда. Учитывая, как глубоко она внедрилась, этот Коваленко мог отправить ее в Саламанку, в генштаб.

– А как вообще узнали, что она работает на красных?

– Тот малый, что во Франции перешел к нам, о ней сначала даже не упомянул. Просто сказал, что в вашу группу внедрили агента, и мы подумали, что речь о бедолаге, которого вы ликвидировали…

– Хуан Портела.

– Да-да, он. А оказалось, ничего подобного. Француз в конце концов рассказал нам все кино, тут мы и узнали, что вы казнили невинного человека. Этот самый Портела был убежденный фалангист. Ева, отводя от себя подозрения, повесила их на него и подсунула вам поддельную бумагу.

Фалько горестно скривил губы. Нахлынуло воспоминание, вспышка высветила затылок Портелы. Грохнуло, потянуло запахом пороха, быстро рассеявшимся в воздухе. А перед этим был допрос с пристрастием.

– Это она его застрелила, – сказал он почти шепотом.

Адмирал безразлично кивнул:

– Да. Она из тех, кто яйца носит, а не несет.

– А как узнали, что она из НКВД?

– Вчера вечером. Перебежчик дал показания, и всплыло ее имя. Мы ее к этому времени уже взяли, но так пока и не решили, что с ней делать.

– «Мы» – это кто?

– Военный совет в узком составе – полковник Лисардо Керальт, шеф полиции и службы безопасности, и твой покорный… Это Керальт, кстати, вытянул из нее всю правду.

– Почему же вы мне утром ничего не сказали?

– А почему я должен был тебе что-то говорить? Эта барышня больше к тебе отношения не имеет. А по правде сказать, и никогда не имела.

Фалько отошел от окна.

– Какое же все это неимоверное дерьмо…

– Меня удивляет твое удивление.

– Где она сейчас?

– Тебя не касается.

– Где она, господин адмирал? Я имею право знать.

Он подошел к креслу, но остался на ногах.

– Ничего ты не имеешь! – раздраженно отмахнулся адмирал. – Имел ты эту Еву в разных позах – и все на том! Радуйся, что выбрался из Аликанте целым и невредимым – в отличие от прочих. Помалкивай и волну не гони.

– Что с ней сделали?

– Я же тебе сказал – она числится за ведомством Керальта. А их методы тебе известны. Не знаю, во что ее превратят… Этот паскудный полковник сказал, что его люди вытянут из нее все жилы и все, что она знает. Но она, судя по всему, крутого замеса девка, так что им с ней придется повозиться. А? Как по-твоему?

Адмирал снова закачался в кресле. Потом взял книгу со столика, как бы давая понять, что беседу считает оконченной и желает вернуться к прерванному чтению. Но ограничился лишь тем, что с задумчивым видом подержал ее в руках. И положил на прежнее место.

– Поэтому тебе надо исчезнуть отсюда. Затаиться где-нибудь за границей, пока страсти не улягутся. С Керальта станется и тебя прихватить – хотя бы за тем, чтобы насолить мне. Так что не испытывай судьбу, бери отпуск, который я тебе даю, и не утомляй меня.

Фалько покивал. Сунув руки в карманы, он созерцал пламя в камине.

– Может быть, может быть… – сказал он. – Но там, в Аликанте, она спасла мне жизнь. Вытащила меня из пыточного подвала, а ведь могла бы оставить. И на берегу прикрывала отход, отстреливалась…

– Я вижу, ты совсем разнюнился, – заметил адмирал не без удивления. – Не узнаю тебя. На твоей совести двадцать с лишним смертей… Эстевес и остальные фалангисты… А ты тут страдаешь из-за этой большевистской сучки.

– Она полтора раза спасла мне жизнь.

– И что с того? Зачем-то ей это было нужно, что-то она выиграла. Забудь ее и спи спокойно. Тем более что тебе не привыкать… Раньше после подобных дел угрызения совести тебя не мучили. Если, конечно, ты вообще знаешь, что такое «угрызения совести».

Фалько пришел в «Гранд-отель» незадолго до начала комендантского часа. Оставил пальто и шляпу в гардеробе и прямиком направился в переполненный посетителями бар, где присел за стойкой. Бармен, не спрашивая, принялся сбивать в шейкере «хупа-хупа». Фалько придвинул пепельницу, вытащил портсигар и закурил «Плейерс». Потом огляделся. Женщин было мало. В толпе штатских там и тут виднелись офицерские мундиры всех видов и родов. Фалько удивился, заметив немцев и итальянцев. Должно быть, прибыли в Саламанку совсем недавно, в последние дни, потому что раньше он их тут не встречал никогда. Перестали придуриваться, подумал он с насмешкой. Статный итальянский капитан с подстриженными усиками, в черной рубашке под серым френчем, подошел к нему прикурить и с широкой улыбкой поблагодарил, когда «Паркер-Бикон» с четким щелчком выдал маленькое пламя. Фалько, меж тем, подумал о целомудренных сеньорах новой католической Испании с их четками, девятидневными молитвами и мессами. О вдовах и о тех, чьи мужья и женихи на фронте, и о тех, кому надо есть самим и детей кормить, и о том, какое это счастье когда у тебя под юбкой есть что предложить и что с тех пор, как существует мир, позволяет пережить бедствия и войны. Такие, как этот капитан, беспристрастно отметил он, без добычи не останутся и мимо рта не пронесут.

– Ваш коктейль, дон Лоренсо.

– Спасибо, Леандро.