Не везет так не везет.

Выбравшись из квартиры, Серега позвонил-таки в полицию.

И дальше что?

Вернуться домой и допросить каждого? Папаша его не одобрит, ну и плевать. Хуже-то, что, как Серега предполагал, этот допрос будет лишен всяческого смысла. Те, кто живет в том доме, умеют врать.

Не возвращаться? Сделать ручкой и папаше, и родне?

В конце концов, это не трусость, а благоразумие. Только полный псих останется в доме, где орудует убийца. А Серега – не псих. Ему неохота, взяв в руки какую-нибудь безделицу – а если яд нанесли на украшения, то вполне могут повторить фокус с любой иной вещью, – отправиться на тот свет.

Или водички глотнуть не вовремя…

…или еще что-то.

Бегство в данном случае – единственный шанс выбраться из этого гадюшника целым и невредимым.

Вопрос лишь в том, как долго ему придется бегать. Кто бы ни стоял за всей игрой, но ставки в ней высоки. И пока Серега не найдет эту хитрозадую сволочь, отравившую Светку, не успокоится.

Размышления эти прервал звонок. Ну да, Лиза-Подлиза спешит донести до его ушей очередной приказ, обязательный к исполнению.

– Да, дорогая, – Серега постарался, чтобы голос его звучал максимально дружелюбно. Но вот… яд – женское оружие. Украшения… книга, опять же. Лизка имела доступ ко всем отцовским заначкам. Она была настолько близка к своему кумиру, насколько это вообще возможно.

Могла бы она убить?

Характер – нордический, акулье хладнокровие, она безжалостна ко всем врагам своего божества в человеческом обличье, которым являлся дражайший Антон Сергеевич. Откровенная ненависть к случайным пассиям – Серега однажды видел, с каким отвращением Лизавета составляла цветочную композицию для той модельки… имя модельки давно выветрилось, а вот выражение лица Елизаветы прочно врезалось в память.

И цветочки, опять же.

Белые гвоздики – глубокое отвращение.

Оранжевые лилии – ненависть.

Дурман – притворство.

Нарциссы – эгоизм.

Да, если бы Елизавета решилась на убийство, она выполнила бы задуманное просто, четко и без колебаний. И яд – как оружие – ей вполне подходит.

Но зачем?

– Сергей Антонович, вы меня не слушаете. – Она не позволила себе упрек, скорее, легкое раздражение этакой невнимательностью собеседника.

– Прости, дорогая.

Фамильярности Лизавета не терпела.

– Вынуждена сообщить вам о том, что в доме произошло несчастье.

Сердце его екнуло. Кто на этот раз?

– Родители вашей… невесты, – смешок, демонстрирующий, что именно Елизавета думает по поводу его невесты и ее родителей. – Скончались во сне. К сожалению, данное происшествие вызвало некоторый ненужный ажиотаж.

Викины родители?! Ну ладно, родная по крови ей только мать, женщина совершенно безумная – с точки зрения Сереги. Кому и чем она могла помешать?

Кольцо у Вики… ладно, кольцо у Сереги, пусть и взял он его на время. В отличие от папаши Серега не присваивает чужие вещи лишь потому, что в принципе способен это сделать.

– …и Антон Сергеевич просил напомнить вам о том, как важно не допустить возникновения слухов, порочащих репутацию семьи.

Действительно, разве взволнует папашу парочка смертей? Слухи – куда более серьезная проблема! Однако возникает закономерный вопрос: почему умерли люди, к Серегиной семье отношения не имеющие? Ладно, Светлана и Славка: в конце концов, отцовское наследство – неплохой куш, и к наследникам логично применить превентивные меры. Но эти двое…

– Также Антон Сергеевич просил бы вас явиться к обеду. Приглашены некоторые люди, чье мнение весьма важно для Антона Сергеевича, в силу чего будьте столь любезны воздержаться от неуместного эпатажа.

– Буду, – сказал Серега и отключился.

Глаза чесались. И виски ломило, это от бессонницы, да и… следовало признать, что он боялся. Он ведь нормальный человек и жить хочет, пусть не всегда счастливо, но настолько долго, насколько это возможно. А в доме – убивают!

И Вика, наверное, в шоке. Она – славная девушка, доверчивая только слишком.

В этом доме никто никогда никому не доверял. Жили вместе, но… папаша умел стравливать людей друг с другом. Конечно, ничего специально он для этого не делал, просто выходило так, что любовь его требовалось заслужить.

Учиться лучше всех. Больше всех. Результативнее.

Кружки. Спорт. Соревнования.

И только победа, потому что проигрыш – свидетельство неудачи, а у отца не может быть сыновей-неудачников. Проигравших презирают. Даже если это второе место. Особенно, если второе…

Оправдания? Оставьте их для тех, кто нытьем готов объяснить любую свою неудачу. И жаловаться на то, что у тебя что-то не получается, бессмысленно. Отец лишь поморщится и отвернется.

Помощь? Сам себе помоги.

Серега помнит это безумное состояние вечной гонки, накапливающейся усталости, вражды всех со всеми, скрытой, естественно – папаша не допускал явных ссор. Семья должна держаться вместе.

Но каждый в ней – сам за себя.

И кому-то это надоело.

У ограды дома дежурили репортеры, от которых Серега отмахнулся. Не то чтобы он спешил исполнить мудрое отцовское указание или так уж заботился о репутации семьи, просто сказать ему было нечего. Да и какое всем этим людям дело до того, что происходит за забором? Им факты нужны. Жареные. С дымком и запахом скандала, а на людей – плевать.

– Я рада, – естественно, встречать его вышла Елизавета, – что вы, Сергей Антонович, решили проявить благоразумие. Вам необходимо переодеться.

– Лизонька, – Серега приобнял даму, – а скажи, зачем ты убила Елену и Гарика? Ну вот относительно Светки – это я понять могу. Баба к бабе ревнует. Славка – еще тот урод, вечно куда-то влипал, и тебя это достало – подчищать за ним скандалы. Но эти-то двое… зачем, Лизонька?

На что он рассчитывал? Пожалуй, на удачу, но сегодня был явно не его день.

– Сергей Антонович, ваше чувство юмора делает вам честь, – спокойно ответила Елизавета, не пытаясь высвободиться из его объятий, которые были ей явно неприятны. – Однако я надеюсь, что вы понимаете – оно уместно далеко не во всех ситуациях? Боюсь, Антон Сергеевич расстроится, услышав подобный пассаж.

Серега крепко сомневался, что подобный пассаж хоть как-то папашу заденет.

И все-таки Лизка – очень хладнокровная. Умеет себя в руках держать! Ожидала ли она чего-то эдакого? Или просто привыкла, что он вечно ерунду порет?

– У вас мало времени, – напомнила она, одарив его улыбкой. – Вы ведь не хотите опоздать к обеду?

– Не хочу. А моя невеста где?