Имоджен не сомневалась, что Коул не был причастен к убийству леди Бродмор. От него, конечно, исходила опасность, но Тренвит не был насильником, он не мог убить невинную беспомощную женщину.

– В таком случае, кто это сделал? – прошептала Имоджен, глядя на бледный круг луны.

Кто и почему убил леди Бродмор? Сейчас этот вопрос был главным. Даже если предположить, что маркизу приняли за Имоджен, мотив убийства был неясен. Что двигало преступником? Хотел ли он защитить Имоджен от нападок леди Бродмор или по какой-то причине собирался убить саму хозяйку дома, но ошибся? Имоджен почему-то вспомнила своего любимого кота Икара.

Он обожал ее, и, чтобы продемонстрировать свою любовь, часто приносил хозяйке трупики птиц и мышей. Икар с гордостью клал свою добычу у кровати Имоджен и садился рядом, ожидая похвалы и ласки за свои щедрые дары.

Что хотел сказать убийца? Может быть, он был чем-то похож на Икара? Леди Бродмор враждебно отнеслась к Имоджен. Неужели кто-то из слуг или даже гостей убил ее, чтобы продемонстрировать свою приязнь к хозяйке дома, которую обидела маркиза?

Был ли оставленный в саду труп маркизы ужасным подарком для Имоджен? Или все же Морли был прав: убийца обознался, приняв в темноте леди Бродмор за хозяйку дома? Возможно, напав на маркизу, преступник сразу понял, что ошибся, но было уже поздно. Он должен был довести свое дело до конца, потому что леди Бродмор могла пожаловаться на него.

Имоджен склонялась к последнему варианту. Но тогда возникал вопрос: кому она перешла дорогу, кто жаждал ее смерти?

Возможно, это оставшийся в живых Бартон мстил ей. Имоджен сначала была уверена, что перерезала ему сонную артерию. Но она, видимо, ошиблась. Его труп так и не нашли… А что если Бартон действительно следил за ней все это время, выжидал, оставаясь в тени, и, наконец, напал на леди Бродмор, обознавшись? Может быть, он одержим идеей довести начатое два года назад до конца? То есть изнасиловать и убить Джинни? Жажда мести была причиной, толкнувшей его на убийство.

Но в таком случае Имоджен находилась в смертельной опасности. Бартон не успокоится, пока не убьет ее. Ей следовало рассказать о нем полиции. Инспекторы должны были найти Бартона и предотвратить новое преступление.

Однако Имоджен что-то останавливало. Ведь если в ходе расследования окажется, что Бартон все же был убит, ее могут обвинить в этом убийстве.

К тому же Имоджен была бы вынуждена признаться, что когда-то работала в «Голой киске», и это признание навсегда разрушило бы ее репутацию. Она потеряла бы все, чего с таким трудом добилась.

Имоджен больше не смогла бы заниматься благотворительностью, а бедняжка Изабелл стала бы изгоем. Они лишились бы дружбы и покровительства Милли, Фары и Мены.

И в довершение всего, несмотря на перемирие, заключенное недавно с Коулом, он все же мог осуществить свою угрозу – опротестовать законность ее брака с лордом Анструтером. Коул ненавидел ложь и приходил в ярость, встречая ее на своем пути.

Имоджен зажмурилась от страха, представив, какой скандал разразится, если все узнают о позорной странице в ее жизни. Нет, ей не убежать от прошлого! Какой наивной дурочкой она была, решив, что деньги и титул помогут ей избавиться от него!

Кто же еще мог оказаться в ее саду той роковой ночью? «Да половина Лондона!» – с горечью ответила на вопрос Имоджен. И среди них – те, кого она давно знала. Например, добродушный бармен из «Голой киски» Джереми Карсон, а также доктор Лонгхерст, которого она считала темной лошадкой. С каким холодным безразличием доктор сообщил Имоджен о смерти бедной Молли!

А может быть, это он убил ее?

Имоджен внезапно остановилась, заметив, что подошла к чугунной ограде на каменном цоколе, за которой располагалась усадьба Тренвита. Оттуда доносились звуки глухих ударов.

У Имоджен бешено забилось сердце. Она отвела рукой в сторону плети густого плюща, которые обвивали ограду и мешали ей разглядеть то, что происходило за ней. Пыхтение, глухое рычание, звуки ударов, шум борьбы звучали теперь отчетливее. По спине Имоджен забегали мурашки. Там, несомненно, кто-то дрался.

Что происходило в усадьбе Тренвита? Может быть, инспектор О’Мара загнал преступника на территорию соседней усадьбы и теперь дрался с ним? Или сам герцог обнаружил чужака в своем саду и решил его задержать?

Плети густого плюща было не так просто сдвинуть с места. В образовавшуюся узкую щель Имоджен ничего не могла рассмотреть. И тогда она вспомнила о лазе, через который Коул пробирался в ее сад.

Он находился у старого раскидистого дерева, которое росло на границе двух усадеб. Имоджен поспешила к нему.

Лаз в цоколе оказался небольшим, и для Имоджен так и осталось загадкой, каким образом Коулу с его мощной фигурой удавалось в него протискиваться.

Низко склонившиеся ветки вяза цеплялись за шаль. Под босыми ногами Имоджен хлюпал пропитанный росой мох. Она пролезла через дыру в цоколе и замерла, сидя на корточках. Свисавшие почти до земли ветви вяза закрывали ее от постороннего взора. То, что увидела Имоджен, заставило ее затаить дыхание. Коул действительно дрался, но не с убийцей.

Это был поединок двух мужчин, которые попеременно атаковали друг друга и находились в постоянном движении. В одном из них Имоджен сразу же узнала Коула. Лунный свет падал на его разгоряченный нагой торс. Бронзовые волосы поблескивали в серебристых лучах. Он весь мерцал, как мираж. Зрелище казалось Имоджен нереальным, иллюзорным.

С непостижимой скоростью Коул двинулся на соперника, Кристофера Арджента, инспектора Скотленд-Ярда.

На территории усадьбы Тренвита было много газонов и совсем мало деревьев, поэтому мужчины чувствовали себя вольготно. На них были только шаровары. Как и у Имоджен, их ноги были босы.

Уйдя из-под удара противника, Коул отпрянул в сторону и снова развернулся лицом к Ардженту.

Они кружили, как хищники, сражающиеся за территорию. Их глаза яростно поблескивали, зубы были оскалены, мышцы напряжены. Каждый ждал промаха соперника и готов был воспользоваться любой ошибкой, чтобы нанести сокрушительный удар.

Судя по тому, что их волосы были влажными от пота и ручейки влаги стекали по оголенным торсам, поединок продолжался уже довольно долго. Каждый держал в правой руке что-то похожее на затупленный нож.

Из брови Коула сочилась кровь. Ее ручеек стекал к виску. Впрочем, Коул вряд ли это замечал.

Имоджен понимала, что некрасиво подглядывать, но ничего не могла с собой поделать. Это зрелище гипнотизировало ее. Поединок должен был вот-вот достичь своей кульминации, и графиня хотела видеть, чем он завершится.

Это был красивый яростный танец двух обладавших первобытной энергетикой самцов, которые мерились силой.

Эти мужчины, в которых бушевал дух яростной свободы, не были созданы для эпохи утонченности и рафинированности. Они были существами, вечно стремящимися в бой, в центр схватки. Их мускулистые, налитые силой тела требовали движения, ратного подвига.