Несколько минут она стоит без движения, а потом поворачивается.

– Угу, – говорит Бринн. – Я помню Мыша.

Я и правда его помню. Сейчас-то, конечно, смешно, но Мыш стал, если можно так выразиться, моим первым домашним питомцем. Отец часто ездил в командировки и привозил нам из отелей сувениры: флакончики шампуней и лосьонов и маленькие, узкие кусочки мыла. Мне было года четыре; и вдруг мыло словно ожило у меня перед глазами. С тех пор я повсюду таскала его с собой в кармане и понарошку скармливала ему кусочки сыра. Я назвала его Мышом, и мы были неразлучны. Вечером я клала его рядом с собой на подушку и держала рядом днем, когда играла. Мать только закатывала глаза и приказывала немедленно убрать мыло с обеденного стола, а отец, увидев моего любимца, хохотал и говорил, что примет с ним душ.

И только Эллисон, которой тогда было пять лет, восприняла мою любовь к Мышу всерьез. Она помогала мне устроить для него постельку из обувной коробки, вместе со мной украшала ее картинками с изображениями мышей и сыра. Всякий раз, как отец притворялся, будто хочет отнять у меня Мыша и отнести его в ванную, чтобы принять душ, она кидалась наперерез и кричала, чтобы он перестал.

Мы росли, Эллисон стала гордостью Линден-Фоллс, девочкой, у которой все получалось, и у нее больше не оставалось времени играть со своей младшей сестрой-дурнушкой. Странно, что Эллисон вообще помнит Мыша. Странно, что она так настойчиво хочет вернуться в мою жизнь. Может, Эллисон изменилась. Может, и хорошо, что она попросила меня приехать. Может, все еще будет хорошо.

Потом я думаю о мальчике, которого увижу завтра в книжном магазине, невольно вспоминаю о его сестренке, и у меня по коже снова бегут мурашки. Я никак не могу от них избавиться. Я слышу ее плач и начинаю гудеть себе под нос, чтобы заглушить его. Прохожие оборачиваются на меня. Я сажусь в машину и уезжаю.

Не знаю, чего я ожидала от первой встречи с Бринн, но, по-моему, она прошла нормально. Бринн не убежала, не устроила истерику, не наорала на меня. По-моему, Бринн за прошедшие годы сильно изменилась. Ожесточилась, озлобилась. Что ж, ее винить трудно – у нее все основания злиться. И все-таки я заметила кое-что еще. Она методично разорвала свою салфетку на крошечные кусочки, а потом принялась за мою. Она то и дело испуганно оглядывалась через плечо, а потом склоняла голову набок, как будто кто-то что-то шептал ей на ухо. Может, стоит позвонить бабушке и спросить, что она думает? Нет, наверное, я преувеличиваю. Я больше не могу утверждать, что хорошо знаю Бринн. Мы с ней не виделись пять лет, а ведь люди меняются. Я точно изменилась. Посмотрим, как она поведет себя завтра, когда познакомится с Джошуа и Клэр.

Я знаю, что не стоит торопить события, и все же мне кажется, что у нас с Бринн все наладится. Новое начало, новый старт. Вот что нам нужно. У нас впереди вся жизнь, чтобы снова стать друзьями. Стать сестрами.

Сильные порывы ветра разносят по улице тускло-желтые, красные и бурые палые листья; они разноцветным вихрем кружатся в свете фонарей. Сейчас для сентября необычно холодно. Поблескивают непросохшие дороги; тяжелые серые тучи снова угрожают пролиться дождем. Вряд ли вечером в магазин зайдут еще покупатели. Хотя обычно «Закладка» открыта до девяти, Клэр решает сегодня закрыться на час раньше. Джошуа играет с конструктором «Лего» в детском отделе; он обещал быстро убрать конструктор, если придут покупатели. Клэр смотрит на Эллисон и Бринн; сдвинув головы, они о чем-то перешептываются. Потом Эллисон протягивает сестре стопку книг и протирает освободившуюся полку ароматизированным маслом с приятным лимонным запахом.

– Эллисон, сегодня можешь уйти пораньше! – кричит Клэр, но Эллисон настаивает, что доработает до конца смены.

– После работы мы пойдем выпить кофе. Мы столько не виделись… надо наверстывать упущенное, – говорит она Клэр, широко улыбаясь.

Рядом с сестрой Эллисон стала какая-то совершенно другая. Как будто растаяла тревога, мучившая ее последние несколько дней. Клэр рада за Эллисон, хотя, на ее взгляд, сестры не слишком-то хорошо общаются. Уж слишком Эллисон заискивает перед Бринн. Та держится отчужденно, рассеянно; кажется, ей хочется оказаться где угодно, только не здесь.

Клэр понимает, что соскучилась по своей сестре. Они уже довольно давно не общались; надо бы позвонить и пригласить ее в гости. Клэр все чаще задумывается о братике или сестренке для Джошуа. У нее такие радостные воспоминания о детстве, когда они с сестрой делились секретами. Она никогда не сомневалась: если ей что-то понадобится, сестра всегда ей поможет. Какое-то время они с Джонатаном носились с мыслью усыновить еще одного ребенка. Теперь Клэр видит, как радуется сестре Эллисон, и ее задевает одиночество Джошуа, у которого нет ни братика, ни сестрички. Надо будет снова поговорить с Джонатаном.

Клэр слышит, как над дверью звонит колокольчик; краем глаза она замечает, что в магазин нерешительно входит девушка – как будто пересекает невидимую черту, поддавшись сиюминутному порыву. Она не сразу узнает Чарм Таллиа. Ее каштановые волосы, влажные от сырости, кое-как стянуты в «конский хвост», лицо осунувшееся, озабоченное. Она нарядно одета, на ногах – туфли на высоких каблуках. Войдя, Чарм плотнее запахивается в синюю куртку, как будто в магазине холоднее, чем на улице.

– Здравствуй, Чарм! – говорит Клэр. – Как ты? Я все знаю… Прими мои соболезнования. Похороны были сегодня?

Чарм кивает и отворачивается от нее. Она озирается, как будто кого-то ищет.

Она медленно идет вперед, по-прежнему внимательно осматривая магазин.

– Здесь работает девушка по имени Эллисон Гленн? – тихо и хрипло спрашивает она.

– Да, работает. Сейчас она в подсобке. – Клэр разглядывает лицо Чарм. – Что с тобой? Похоже, ты плохо себя чувствуешь, – озабоченно говорит она.

– Да нет, все нормально, – рассеянно говорит Чарм. – Можно поговорить с ней? Я ненадолго.

– Конечно. – Клэр в замешательстве. – Вот не знала, что ты знакома с Эллисон. Вы вместе учились в школе?

Кусая губы, Чарм не сразу отвечает:

– У нас с Эллисон есть… общие знакомые. Я услышала, что она здесь работает, и зашла повидать ее. – Сзади Клэр слышит шаги и смех. Обернувшись, она видит: обе сестры – и Эллисон, и Бринн – застывают на месте.

– Эллисон, к тебе пришли, – говорит Клэр, как-то сразу понимая, что не увидит радостной встречи друзей. Она встревоженно переводит взгляд с одной девушки на другую и видит, что все три смущены и напуганы. Эллисон покровительственно кладет руку на плечо сестры; та стоит как громом пораженная.

– Эллисон! – Чарм облизывает губы. – Можно с тобой поговорить?

Эллисон оглядывается, переводит взгляд с Чарм на Бринн, потом оборачивается в сторону детской секции, где по-прежнему играет Джошуа. Клэр не успевает сообразить, какое выражение только что промелькнуло у нее на лице. Страх? Отчаяние? Может, и то и другое. У Бринн вид такой, словно ей хочется убежать.