доверять. Но кому, черт возьми, можно доверять в таком беспощадном бизнесе? Персиваль мог запросто оказаться агентом, работающим под прикрытием, заманить их в ловушку и отправить за решетку. Джимми связался со своими знакомыми и был уверен, что это не подстава. Хью обратился за помощью к Невину Ноллу с историей о вымышленном знакомом, которому нужно пристроить алмазы. Невин навел справки и подтвердил, что с Персивалем иметь дело можно.

Его магазин располагался на Ройал-стрит между двумя шикарными заведениями, торговавшими дорогим французским антиквариатом. Они вошли, чувствуя себя не в своей тарелке, но старались казаться спокойными. Их впечатлили витрины с редкими монетами, массивными золотыми браслетами и великолепными бриллиантами. Из-за плотных портьер появился пухлый человечек с застрявшей в уголке рта черной сигарой и без улыбки осведомился:

— Вам помочь?

Хью, с трудом сглотнув, ответил:

— Само собой, нам нужен Персиваль.

— А что вы ищете?

— Мы не покупаем. Мы продаем.

Он нахмурился, будто размышляя, открыть огонь или вызвать полицию.

— Имя есть?

— Джимми Крейн.

Он покачал головой, будто это имя ему ни о чем не говорило.

— Продаете что?

— Есть бриллианты и прочее, — ответил Джимми.

— Тебя здесь раньше не было.

— Не было.

Он оглядел их с головы до ног и явно остался недоволен. Затем хмыкнул, выпустил в потолок густое облако дыма и наконец снизошел:

— Я посмотрю, занят ли он. Ждите здесь.

Как будто для ожидания было еще какое-то место. Толстяк исчез между занавесками, за которыми послышались низкие голоса. Хью стал разглядывать витрину с долларовыми банкнотами Конфедерации, а Джимми заинтересовал лоток с греческими монетами. Прошло несколько минут, и они уже подумывали уйти, хотя идти было некуда.

Занавески открылись, и мужчина позвал:

— Идите сюда.

Они проследовали за ним по тесному коридору, в котором были развешаны плакаты красоток времен Второй мировой войны в рамках и развороты из журнала «Плейбой». Он открыл дверь и кивком пригласил войти, после чего закрыл со словами:

— Должен вас обыскать. Руки в стороны.

Хью поднял руки, и мужчина его обыскал.

— Оружия нет, верно?

— Нет.

— Последний коп, оказавшийся здесь, получил пулю.

— Познавательно, но мы не копы, — пошутил Джимми.

— Не умничай, парень. Руки в стороны.

Он ощупал Джимми и сказал:

— У вас обоих бумажники в левых задних карманах. Медленно выньте их и положите на стол.

Они подчинились. Бросив взгляд на бумажники, он продолжил:

— Теперь выньте и передайте мне свои водительские права.

Изучив права Хью, он хмыкнул:

— Миссисипи, верно? Оно и видно.

Хью не мог придумать никакого ответа, правда, он и не требовался.

Мужчина посмотрел на Джимми с таким же неодобрением, а затем произнес:

— Ладно, вот как здесь принято. Они останутся у меня, пока Персиваль не закончит. Если все нормально, вы получаете их обратно. Понятно?

Они кивнули, потому что были не в том положении, чтобы возражать. Их добыча ничего не стоила, если им не удастся ее пристроить, и в данный момент Персиваль был их единственной надеждой. Если дела действительно пойдут хорошо, то вскоре они вернутся с новым уловом.

— Ждите здесь. Присаживайтесь.

Он мотнул головой в сторону двух хлипких стульев, заваленных старыми журналами. Шли минуты, и стены сырой комнаты начали плыть перед глазами.

Наконец дверь открылась, и он сказал:

— Пошли.

Они проследовали за ним в глубь здания и остановились у другой двери. Постучав, он открыл, и они вошли внутрь. Он закрыл ее за ними и остался стоять на страже в пяти футах сзади.

Персиваль сидел за сверкающим чистотой письменным столом в большом кресле с обивкой под леопарда. Ему могло быть как сорок, так и семьдесят лет. Окрашенные в темно-рыжий цвет волосы топорщились на бритой голове. В ушах висели непарные кольца. Мужчина явно любил украшения. Толстые золотые цепи, словно веревки, свисали с его шеи и падали на волосатую грудь. На каждом пальце красовалось яркое кольцо. На запястьях звенели побрякушки.

— Садитесь, мальчики, — сказал он высоким голосом, похожим на женский.

Они так и сделали, но не могли отвести глаз от сидящего перед ними существа. Оно смотрело на них сквозь круглые очки в красной оправе. Желтые зубы сжимали кончик длинного золотого мундштука, на конце которого дымилась сигарета.

— Значит, Билокси, да? В свое время у меня там был друг. Но его поймали и отправили прочь. Это жестокий бизнес, мальчики.

Хью почувствовал, что надо что-то ответить, и едва не произнес «да, сэр», но слово «сэр» здесь было точно неуместным. Когда они оба промолчали, Персиваль, указав на стол, сказал:

— Ладно, позвольте мне увидеть вкусняшки.

Они опустошили две сумки с кольцами, подвесками, булавками, ожерельями, браслетами и часами. Он не стал до них дотрагиваться, лишь смотрел на драгоценности поверх длинного носа и сигареты. Потом сделал затяжку и заметил:

— Ну, ну, кто-то прошелся по магазинам. Похоже, по семейным. Не говорите мне, откуда это у вас, потому что я не хочу знать.

Наконец он наклонился и взял обручальное кольцо с бриллиантом весом в полкарата, и тогда они увидели его ярко-красные ногти. Щелкнув зубами по кончику мундштука, он укоризненно покачал головой, словно показывая, что зря теряет время. Затем медленно достал из ящика стола лист бумаги и снял колпачок с тяжелой золотой ручки. Позади них охранник выпустил облако сизого сигарного дыма.

Персиваль методично брал каждый предмет, подносил к своим жутким очкам, щелкал зубами и записывал число. Казалось, ему понравились рубиновые серьги, и он их разглядывал, расслабившись в кресле и вытянув оказавшиеся босыми ноги в их сторону. Ногти на руках и ногах были покрыты одним и тем же лаком.

Хью и Джимми сохраняли серьезное выражение лица, но уже знали, что всю дорогу до Билокси будут смеяться. Если, конечно, им удастся унести ноги живыми.

Часов Персиваль не носил, и, видимо, они его мало интересовали, но старательно осмотрел каждый экземпляр и записал цену. Все будто замерло, а время остановилось. Однако они набрались терпения, потому что у Персиваля были деньги.

Он работал в тишине и курил одну за другой сигареты «Кэмел» без фильтра. Любитель сигар позади них тоже выпускал клубы дыма. Спустя целую вечность Персиваль снова расслабился и объявил:

— Я предлагаю четыре тысячи баксов за все.

Джимми и Хью оценивали розничную стоимость примерно в десять тысяч, но понимали, что в цене придется сильно уступить.

— Мы считали, что справедливая цена — пять тысяч, — заметил Джимми.

— Правда? Что ж, мальчики, эксперт здесь я, а не вы. — Он посмотрел на курильщика сигар и спросил: — Макс?

Тот отозвался мгновенно:

— Четыре двести максимум.

— Хорошо, я