палатка, где он мог отдохнуть, привести себя в порядок и даже принять душ. Так что приехавшая «Европа» попала не в «каменный век», а в ультрацивилизацию. Такое мы могли позволить только для гостей. На приеме я постарался создать непринужденную обстановку.

Во вступительном слове поблагодарил всех не только за внимательное отношение, но и за активное участие в проведении учения. Отметил, что в действиях войск было всякое, но в целом они старались выполнить поставленную боевую задачу. «Конечно, каждый командир, – отметил я, – имеет свои методы и способы достижения цели, они могут не совпадать с нашими, но, на мой взгляд, принципиально действия участников учений можно назвать положительными. Тем не менее мы надеемся услышать от вас совершенно откровенные, объективные оценки».

Трапеза проходила на фоне легкой, еле слышной музыки, которая затихала, когда кто-то начинал говорить.

Выступали все, за исключением представителя Швейцарии, видно, не получили от своих шефов из ЦРУ необходимых рекомендаций. Первым взял слово представитель Италии.

Со свойственным итальянцам темпераментом он жарко высказывал свое восхищение действиями войск и всем увиденным (хотя нас угощали только сухим вином и лишь в конце, когда были поданы мороженое и кофе, разлили по небольшой чарочке коньяк). Неудивительно, что ярко, тепло выступали наши братья по оружию – представители стран Варшавского договора. Но когда нас расхваливали гости из НАТО – это вызывало у меня удивление. Ведь это происходило в 1970-е годы – в пору высокой волны антисоветизма. Всем памятны были нападки в США даже на своего президента Форда. Его администрация обвинялась в том, что она якобы слишком много уступает Москве, при этом рекомендовалось стать значительно жестче. А на нашем банкете представители НАТО взахлеб расхваливали войска Прикарпатского военного округа и давали их действиям самые высокие оценки не как знак корректности находящегося в гостях, а, на мой взгляд, искренне. Даже представитель ФРГ генерал Фогель сказал:

– Господин генерал Варенников, господа! Я много прожил на свете и много видел. Я воевал и занимался подготовкой войск в послевоенное время. Мне довелось побывать на многих учениях, почти во всех странах Европы и в США, но мне впервые посчастливилось увидеть то, что было нам представлено. Это было как классическое театральное представление. Разница только в том, что в театре многократно репетируют, а здесь мы видели, как войска мгновенно реагировали на ту вводную, которую мы с вами создавали и вносили в обстановку благодаря благосклонности руководителя учений. Возьмите, к примеру, изменение направления контратаки мотострелкового полка «противника» под основание наступающих войск. Она по плану значилась слева. А мы попросили провести ее справа. Конечно, этому полку пришлось форсированно перемещаться на большое расстояние и развертываться для контратаки в новых условиях. Но удар был прекрасный, а парирование этого удара наступающими войсками было еще более эффективно.

И вот в таком духе генерал Фогель говорил минут десять. Его выступление, как, впрочем, и всех остальных, было поддержано дружными аплодисментами. В заключительном слове я поблагодарил всех присутствующих за активное участие в учениях и за теплые слова в адрес воинов Прикарпатского военного округа. Затем весьма дипломатично заметил, что мы воспринимаем их высокие оценки как аванс и будем предпринимать все, чтобы приблизиться к тем вехам, которые здесь были обозначены. В заключение пожелал всем всяческих благ в жизни и миротворческих успехов в их деятельности, в сближении всех стран и укреплении мира. Вечером все вернулись во Львов, а наутро я провожал гостей в Москву. Вслед за улетевшим самолетом в Генеральный штаб полетела шифровка: «Учения „Карпаты“ проведены. Присутствовали представители 12 стран. Замечаний нет. Происшествий не произошло». Всего несколько сухих формальных фраз. А ведь за ними стоят тысячи людей и огромный труд, вложенный ими в подготовку и проведение таких учений. Они, как и любые другие учения, оставили значительный положительный след в подготовке войск. На своем разборе мы подробно исследовали все эпизоды, отметили отличившихся и в рамках округа наградили их. Наши энтузиасты со временем создали по этому поводу даже хорошую, с богатыми иллюстрациями, книгу. Конечно, эти учения были необычными, а потому памятными. Приблизительно через неделю после них я начал получать от бывших гостей благодарственные письма. Вполне естественно, что их прислали все наши союзники. А из натовцев я получил послание только от немца и итальянца. Кстати, итальянец через два или три месяца прислал большое письмо, уже из Италии. Он писал, что до сих пор, как завороженный, находится под впечатлением от учений в ПрикВО. Я зачитал это письмо на заседании Военного совета округа, что, несомненно, вызвало у нас чувство гордости. Тем более было видно, что восторженный отзыв был абсолютно искренним. Жизнь в округе продолжалась. Одни задачи шли параллельно с другими или вслед за решавшимися. А вот проектирование нашего санатория в Крыму на базе дачи «Орел» что-то никак не продвигалось. Заместитель командующего войсками округа по строительству генерал Дятковский очень долго и путано докладывал, что пока не могут найти исходные документы по этой даче и земельному участку. Однако я все-таки поставил задачу форсировать этот вопрос, потребовав, чтобы через пару месяцев мне была представлена проектная документация на строительство полуторакилометровой дороги от основной магистрали до дачи. Я считал, что до начала строительства санатория надо первым делом проложить к нему современную дорогу, а не ездить по ухабам грунтовой узкой дорожки, прорезанной 100 или 200 лет назад.

Какое-то внутреннее чувство мне подсказывало, что Дятковский, дабы не иметь лишних забот, умышленно затягивает этот вопрос. Разумеется, прямых доказательств этого я не имел, поэтому высказывал только пожелание поторапливаться. Я увидел, что «выход» нашего округа к Черному морю затягивается. Нужны были срочные, действенные меры.

Но вдруг разыгралось событие, которое наложило отпечаток на всю мою жизнь. Как-то утром звонит мне второй секретарь обкома Василий Александрович Святоцкий и говорит, что из Москвы от Пельше приехал товарищ и хотел бы со мной повидаться. Естественно, я удивился такому визитеру, но сказал, что сейчас пришлю офицера, который этого посланника сопроводит ко мне. Вызвав секретаря Военного совета округа полковника Григорьева, я ввел его в курс дела и направил в обком. Минут через двадцать ко мне в кабинет входит небольшого роста лысоватый мужчина неопределенного возраста и сообщает:

– Я от Арвида Яновича Пельше. Моя фамилия Соловьев, – и показывает мне удостоверение.

Я предлагаю присесть и рассказать, что его привело в округ.

– В Комитет партийного контроля при ЦК КПСС только за последние полгода поступило несколько анонимных писем на одну и ту же тему – о грубых нарушениях, допущенных при строительстве различных