Федор Андреевич увидел, как вошел Недомерок, и его вдохновение, с которым он начинал начальственный разнос, сразу же стало сходить на нет…

«Чего ему еще надобно? – думал Федор Андреевич, как бы не замечая Недомерка. – И кем он нынче приперся – учителем по физкультуре или капитаном по безопасности?..»

– Товарищи дорогие, – обратился Недомерок с неожиданными дружелюбными напевами в гласных звуках. – Подскажите мне, куда подевался наш Лев Ильич?..

Повисло тягостное молчание. Федор Андреевич внимательно вглядывался в капитана, пытаясь уразуметь тайный смысл его вопроса, потому что никакого другого смысла в этом вопросе точно не было, но и тайного было не сыскать.

– Наш Лев Ильич, – Федор Андреевич надавил голосом на слово «наш», – уехал пасярод ваших гавриков учора у вечер, – говорил директор, не стараясь даже, чтоб дружелюбно. – А куды подевался ваш, – снова ударение на «ваш», – Лев Ильич, это вам лучше вядома.

С груком и скрипом ввалился Степаныч.

– А мне казали, что ты башку расшиб, – заорал он с порога Григорию, – а ты и вправду расшиб, – уже нормальным голосом закончил он, придумывая, как бы незаметней исчезнуть, опасливо взглядывая на директора и удивленно на Недомерка.

– А я, Андреич, вечером еще ему казау, что пить надо с умом, а не то голову можно потерять. А он вона что!

– Да уж повеселились, – проворчал Федор Андреевич.

– А ты… А вы к нам чего? – обратился Степаныч к Недомерку, передумав про исчезать. – Забыли чего?..

– Ён Ильича шукае… Льва Ильича, – уточнил директор, предотвращая возможные непонятки.

– Потеряли, – сочувственно поцокал впереди слов Степаныч. – Как же вы так?

– Наверное, убег, – догадался Федор Андреевич, и ему сразу стало легче и веселей. – Ай да Лев Ильич!.. Не зря он Прыгин, а не кто-то другой. Упрыгал все-таки! Ай да молодец!..

– Ну что вы, товарищи… Ну куда он мог упрыгать?.. То есть это я и хочу узнать, – опомнился капитан. – Куда он делся?.. А от нас он не сбегал – мы его сами отпустили. От нас, знаете ли, не сбежишь… – Недомерок не удержался подчеркнуть, кто есть кто, и от дружелюбных мелодий сразу же – ни следа…

– От вас не сбежишь, – согласился Степаныч.

– Некуда, – подтвердил Федор Андреевич.

– А как же тогда вы его упустили? – вернулся к теме Степаныч.

– Не упустили, а отпустили, – поправил Недомерок. – Поговорили, разъяснили товарищу про его заблуждения и отпустили. А он вот взял и – исчез. – Недомерок горестно развел руками.

– Ну да, ну да, – согласился Степаныч и повернулся растолковать директору: – Оне завсегда так: разъяснят человеку его заблуждения, а потом – ищи-свищи, а человечка уже и нету… А его, оказывается, отпускают.

– Ага, – хмыкнул директор, – из жизни вон…

– Ну что вы несете? Что несете? – зачастил Недомерок. – Я вам русским языком толкую: мы его вчера отпустили… вечером.

– Вечером забрали – вечером отпустили… – засомневался директор. – Чего надо было забирать?

– Чтобы объяснить, как надо, а как не надо, – занервничал Недомерок.

– Вядомое дело, – ухмыльнулся Степаныч. – Забирают, разъясняют и – нет человека. Эдак у них сдавна устроено. Мне еще батька рассказывал…

– Вот что, капитан, – наехал на Недомерка директор, – не крути тут. Что там у вас приключилось?

– Да вы сдурели?! Ничего у нас не приключалось. У нас ничего приключаться не может – только то, что требуется для безопасности страны, – снова заплутал Недомерок, сея все большие сомнения в своей искренности.

– Замочили Ильича! – ахнул Степаныч. – Замочили и теперь следы заметают.

– Ты мне это брось! – закричал возмущенный капитан. – Чтобы я такого не слышал! Распустились совсем! Болтают не весть что… Не сметь клеветать на наши органы! Не позволю!

Его слушали с избыточным вниманием, вслушиваясь даже не в слова, а в голос, в паузы, в дыхание, в эти нотки возмущения…

– Ни сном, ни духом, – бросился оправдываться Степаныч, как только Недомерок замолчал. – Мне не треба ничога разъяснять – усе разумею.

– Все-таки замочили, – буркнул директор выходя из котельной.

Недомерок аж вздрогнул от грохота двери.

«…разве им чего объяснишь? – капитан махнул рукой на Григория со Степанычем. – Одни мысли – про опохмел…»

Недомерок оставил тупых собеседников и пошел по школе искать того, кто видел Льва Ильича сегодняшней ночью или поутру. Он не закончил еще маловразумительный разговор с Алексеем Ивановичем, а вся школа уже знала, что палачи-чекисты насмерть замучили Льва Ильича. Капитан ловил на себе враждебные взгляды – как правило искоса, но натыкался и на откровенные.

– Злодень, – бросила теть-Оль, проходя мимо, а потом еще обернулась и плюнула вслед.

– Учора еще был живехонек, – гнал Степаныч впереди себя волну вражды и страха. – А зараз что? Добра, что у меня от него поднос на память остался, – радовался Степаныч, – ну и еще там по мелочи.

– С ума посходили? – взрывался капитан, наталкиваясь в очередном разговоре на глухую враждебность. – Какой-то алкаш распускает нелепые слухи…

Нелепые или какие другие, но слухи катились впереди него, мешая исполнять профессиональные обязанности.

Капитан заставил себя успокоиться и наметить план действий. Сейчас он может немногое. Надо узнать на станции, выходил ли пассажир с ночного поезда «Ленинград – Киев». Заодно расспросить про утренних пассажиров. И на автобусной узнать…

Разумный план тут же дал сбой. Ночной дежурный на железнодорожной станции в сильнейшем перепуге от красной книжечки уже никак не мог признаться, что почти все дежурство сладко проспал.

– Никога не было, – клялся-божился станционный служака.

Все запутывалось на глазах.

Лучше было его не выпускать, а теперь что? Теперь надо было обращаться к начальству с пренеприятнейшим рапортом. К начальству не хотелось. А эти слухи?.. Возмутительная сплетня, которую школьный завхоз отправил гулять по всему поселку, просто бесила. Недомерок мечтал убить этого Степаныча. А потом найти Йефа и тоже убить… Достали!..

* * *

Капитан так забегался в поисках объекта оперативной разработки, что напрочь забыл о подробном рапорте, который должен был в понедельник лежать на столе у республиканского руководства, чтобы убедить его в продолжении операции «Лесная школа».

Вспомнил об этом Недомерок лишь в утро понедельника, когда шел на доклад к полковнику. Вспомнил и обомлел. Первым желанием было развернуться и бежать, а потом уж придумать, как выкрутиться. Это желание было таким глупым, что капитан сделал морду штирлицем (помните, когда Мюллер завел его в подвал? вот такую) и толкнул дверь полковничьего кабинета, которую надо было тянуть на себя (перепутал с дверью в котельную интерната?).