Григорий сторожко следил за сыскарями. Голова уже не болела – не до нее. Можно даже сказать, что ему, единственному здесь, было весело, но и, конечно, чуток тревожно. (Не нашли бы.) Наверное, и Льву Ильичу было тревожно? Должен тревожиться – вдруг да снайдут? Однако Йеф был абсолютно спокоен – качал сына на руках, шепотал ему что-то, собачился с Недомерком, угрожая не подписывать протоколы.

Между полками и столом с жалкой стопкой отобранных чекистами листиков метался Йефов тесть, подкладывая чекистам книги пачками. Те даже и не смотрели. (С таким тестем и чекистов не надо.)

Григорий волновался, что ничего стоящего не найдут и его надежды пойдут прахом, потому что тогда Йефа могут не арестовать…

Подошел Степаныч и ткнул прямо в живот здоровенную хрустальную пепельницу:

– Бери – спрячь. У тябе вечно пепельницы няма – все на пол и на пол.

– Степаныч, ты сдурел… Люди смотрят – неловко…

– Люди смотрят, чего бы прибрать, а ты тут нежности разводишь… Бери, хозяйка не против…

Может быть, Надежда Сергеевна и на самом деле была не против, а может, ей просто дела до этого не было. Она сидела с отсутствующим видом и не очень понимала, о чем говорят, даже если обращались непосредственно к ней.

«…ею я управлю, – думал Григорий. – Лаской или силой, но – управлю. Только бы его забрали…»

По ходу обыска напряжение нарастало: у Григория даже пальцы дрожали. Он это заметил, когда от нечего делать снял с полки журнал «Новый мир». Снял машинально, клюнув на узнаваемую синюю обложку – он почему-то стоял в стороне от остальных, стиснутых по порядку номеров годовых подписок.

– Добро надо спасать от конфискации, – шипел ему в ухо Степаныч, – а ты журнальчики листаешь…

– Чего вы здесь прячете? – залюбопытствовал, подходя Недомерок. – Улики прячете?

– Да какие улики?! Какие улики! – Степаныч крутил пепельницу перед глазами Недомерка. – Хозяйка вот подарила. Курить жа вредно, а нам – в самый раз, у Григория нашего никогда на столе пепельницы няма…

– Ты бы лучше коллегам помог, – выговорил Недомерок Григорию, – а ты пепельницы воруешь и журнальчики полистываешь.

– Я здесь нелегал, – напомнил Григорий в Недомеркино ухо о своем статусе. – Но показания готов написать.

– Успеешь еще… Да оставь ты эту пепельницу!

Григорий вернул пепельницу на стол и заметил, что Йеф внимательно следит за ним. Если бы он мог краснеть – залился бы по уши. И действительно, это же сказать – не поверит никто: приперся в дом и мародерствует на глазах у хозяев.

Скрывая смущение, Григорий загородился ото всех журналом. Так и стоял – ждал, тревожно взглядывал в шарящих вокруг чекистов, листал странички.

Журнал открывал «Реквием» Ахматовой, а следом – «Котлован» Андрея Платонова. Григорий бездумно перелистывал страницы, а потом врубился, и пальцы, готовые листануть следующую страничку, замерли. Он посмотрел на обложку: Новый мир, № 1 за 1980 год. Григорий равнодушно (чтобы не заинтересовать Недомерка) поставил журнал обратно на полку и глянул на Йефа. Тот ему подмигнул…

«Такой же фальшивый журнал, как и та моя “Красная звезда”. Молодцы, все-таки: и шрифт, и все остальное – тютелька в тютельку… Нет, граждане сатрапы, это вам не желторотые болтуны – эти своего добьются. Не хотите у себя в “Новом мире” печатать ахматовский “Реквием” – они для “Реквиема” выпустят свой “Новый мир”, но сделают поэму известной каждому…»

– И что толку? – спросил себя же Григорий. – Пусть хоть у каждого на полке стоит по такому журналу – что толку?..

* * *

Веселье заканчивалось. Льва Ильича увели вниз к машинам. Народ разочарованно расходился, толкотясь и мешая друг другу в дверях. Ни тебе найденного богатства, ни другого удовольствия. Эка невидаль – пять бумажонок! Несправедливо, чтобы за такую ерунду людев из дому забирать!

– Какие будут указания? – подкатил к Недомерку Сергей Никанорыч.

Капитан распоряжался людьми, прекращал прощальные процедуры, думал об улетающих вдаль майорских погонах, и этот неугомонный старик оказался совсем некстати. Недомерок наклонился к стариковому уху и шепнул что-то короткое. Старик буквально взмыл по лестнице в уже пустую квартиру. Григорий оглаживал в это время прочный подоконник.

– Безобразие! В наше время… почетный чекист… член ВКПб и всех последующих партий… Двадцать пять грамот… жаловаться… Тесть за зятя не отвечает…

Сергей Никанорыч бегал по квартире и что-то запихивал в распахнутый уже чемодан. Засунул зачем-то ту самую хрустальную пепельницу. Убежал в другую комнату и аккуратно вынес оттуда пиджак с навьюченными наградами.

– Уезжаете? – вроде и незаинтересованно спросил Григорий.

– Ноги моей…

– Я вот что думаю, товарищ полковник, – вспомнил Григорий из застольных разговоров звание старика… (А может и не полковник?)

– Да, – с готовностью застыл отставник с пиджаком в руках. – Весь внимание, товарищ… э-э-э…

– Лейтенант, – подсказал Григорий.

– Афган?

– Так точно, товарищ полковник.

Григорий все более и более нравился Сергею Никанорычу.

«Вот ведь достанется кому-то зять, – с завистью думал он, – мечта, а не зять. Не то что мой… Правда рожа… Вот если бы ему рожу моего, а все остальное, как есть… Не пойдет – я его жидовскую рожу видеть не выношу!..»

– Говорите, лейтенант, – разрешил Сергей Никанорыч.

– Я думаю, что вам обязательно надо забрать дочку отсюда. Немедленно забрать. В квартире и после обыска – тут можно с ума сойти.

– Я сам так думаю, – радостно перебил Григория старик. – Слышишь, Наденька, что молодой человек говорит? – обратился он к входящей Надежде Сергеевне с Данькой на руках.

– Мне все равно, – равнодушно ответила Надежда Сергеевна, выслушав отца.

– Не надо уезжать, – закричал Данька. – Я никуда не поеду. Завтра папа придет, а нас не будет…

– Не придет, – как-то по-особому весомо отозвался Григорий.

Данька затих.

Договорились, что перед отъездом Надежда Сергеевна занесет Григорию ключи от квартиры.

– Присмотришь тут, – вполне равнодушно сказала она. – Цветы полить… Да и адрес тебе оставлю, – очнулась она из своего ступора. – Если новости какие – ты уж сообщи. Телеграммой сообщи.

Надежда Сергеевна взялась собирать вещи в дорогу, а Григорий отправился к себе – ждать.

Все устраивалось, как Григорий и мечтать не мог. Наверное, кто-то там наверху – Григорий даже голову задрал к небу – ворожит на него.

– Выпьем с горя, – предложил Степаныч, вваливаясь в котельную.

– Не могу, Степаныч, – решительно отказался Григорий. – Поздно. Спать хочу. Да и голова раскалывается, – вспомнил Григорий давнюю уже боль.