Так сказал надсмотрщик, невольник же, о котором он говорил, поднялся со своего места и молвил:

— Господин мой! Я родом из страны, которая лежит далеко на севере и зовется Норвегией. Солнце там не светит так жарко, как в твоем отечестве, где оно питает своим теплом фиги и лимоны. Оно приходит к нам лишь ненадолго, чтобы приласкать зеленую землю и подарить ей походя скромные цветы и плоды. Если тебе будет угодно, я могу рассказать тебе несколько сказок из тех, что рассказывают у нас, сидя в горницах у огня, когда за окном все белым-бело от снега, на котором играют отблески северного сияния.

И он начал свой рассказ…[5]

Молодые люди продолжили свой разговор о старике, дервише Мустафе, они чувствовали себя немало польщенными оттого, что такой известный человек в летах удостоил их своим вниманием и что им довелось не только просто поговорить с ним, но даже поспорить. Но тут вдруг неожиданно снова появился надсмотрщик и пригласил их проследовать к шейху, который выказал желание с ними побеседовать.

Юноши похолодели. Никогда еще им не случалось беседовать с таким важным человеком, ни наедине, ни уж тем более в обществе. Но они взяли себя в руки, чтобы не выглядеть совсем болванами, и поспешили за надсмотрщиком. Али Бану восседал на роскошной подушке и вкушал шербет. По правую руку от шейха, на изящных подушках, расположился старик в своей убогой одежде, в жалких сандалиях, которые казались совсем не к месту на богатом персидском ковре, но посадка его прекрасной головы, его взгляд, исполненный достоинства и мудрости, — все говорило о том, что он вполне заслуживает того, чтобы сидеть рядом с таким человеком, как шейх.

Шейх имел вид мрачный, старик же, казалось, старался его утешить и ободрить. Юноши про себя подумали, что, верно, это старик затеял такую хитрость и надоумил шейха призвать их к себе в надежде, что беседа с ними отвлечет горюющего отца от печальных мыслей.

— Добро пожаловать, юноши, — молвил шейх. — Добро пожаловать в дом Али Бану! Мой старый друг заслужил мою благодарность за то, что привел вас сюда, хотя я и рассердился на него немного за то, что он раньше меня с вами не познакомил. Кто из вас писарь?

— Я, мой господин и повелитель! К вашим услугам, — отозвался писарь и, скрестив руки на груди, низко поклонился.

— Вы, стало быть, любите слушать разные истории и читать книги с красивыми стихами и речениями?

Молодой человек испугался и покраснел. Он вспомнил, как недавно, стоя перед дворцом, ругал шейха и сказал, что, будь он на его месте, он бы велел своим рабам рассказывать ему истории или читать вслух книги. Юноша страшно рассердился в эту минуту на болтливого старика, который наверняка передал шейху во всех подробностях, о чем они тогда говорили. Он бросил в его сторону сердитый взгляд и отвечал такими словами:

— О господин мой! Лично для себя я не знаю лучшего занятия — оно образует ум и скрашивает досуг. Но каждому свое! И потому я никогда не осуждаю тех, кто…

— Знаю, — перебил его шейх со смехом и подозвал к себе второго из молодых гостей. — А вы кто будете? — поинтересовался он.

— По роду службы, мой господин, я помощник лекаря и уже сам исцелил нескольких больных.

— Понятно, — сказал шейх. — Значит, вы тот, кто любит радости жизни — трапезничать с друзьями и веселиться. Я верно угадал?

Молодой человек смутился. Похоже, что старик и о нем наболтал шейху. Юноша собрался с духом и отвечал:

— О господин мой! Да, для меня нет большей радости в жизни, чем весело провести час-другой с добрыми друзьями. Мой кошелек позволяет мне угостить их разве что арбузами или какими другими скромными яствами, но, встретившись, мы веселимся от души, и можно себе представить, сколько бы я назвал гостей, будь у меня больше денег.

Шейху понравился такой чистосердечный ответ, и он не мог удержаться от смеха.

— Ну а который же из вас купец? — спросил он потом.

Молодой купец поклонился с достоинством, как подобает человеку хорошего воспитания.

Шейх продолжил расспросы:

— Ну а вы, стало быть, любите танцы и музыку? Вам нравится слушать, когда хорошие музыканты играют что-нибудь на своих инструментах, и смотреть, как хорошие танцоры исполняют красивые танцы?

— Вижу я, господин мой, — отвечал купец, — что почтенный старец, дабы вас развлечь, пересказал вам все наши глупости, которые мы наболтали. Если ему удалось вас повеселить, то я рад, что дал к тому повод. Что же до танцев и музыки, то признаюсь честно, нет ничего, что так же радует мне душу, как это занятие. Но только не подумайте, что я как-то вас осуждаю за то, что вы не очень…

— Довольно, хватит, — перебил его шейх. — Каждому свое, я уже усвоил. А там стоит еще один, это, наверное, тот самый, который мечтал бы путешествовать? Кто же вы?

— Я живописец, мой господин, — ответил молодой человек. — Пишу пейзажи, иногда расписываю стены, иногда работаю на холсте. Увидеть дальние страны — действительно моя заветная мечта, ведь сколько там всего красивого, что можно было бы потом запечатлеть, а когда пишешь с натуры то, что видел своими глазами, картина всегда получается лучше, чем если ты выдумываешь из головы.

Шейх смотрел на этих молодых, красивых людей, и во взгляде его опять читалась печаль.

— Когда-то у меня был любимый сын, — молвил он. — Теперь он был бы примерно одного с вами возраста. Вы вполне могли бы стать его товарищами и спутниками, и всякое ваше желание удовлетворялось бы само собой. С одним он читал бы, с другим слушал музыку, с третьим устраивал веселые пиры, приглашая добрых друзей, а с четвертым я отпустил бы его странствовать, твердо зная, что он непременно вернется ко мне. Но Аллах распорядился иначе, и я безропотно подчиняюсь Его воле. И все же в моей власти исполнить ваши желания, дабы вы с веселым сердцем покинули дом Али Бану. Вы, мой ученый друг, — сказал шейх, обращаясь к писарю, — будете отныне жить у меня во дворце и ведать моими книгами. Вы можете пополнять мою библиотеку по своему усмотрению, и вашей единственной обязанностью станет рассказывать мне о самом интересном, что вам попадется в книгах. Вам же, любитель веселых пиров в обществе добрых друзей, будет поручено распоряжаться моими увеселениями. Сам я живу замкнуто и безрадостно, но мой долг и сан требуют того, чтобы я время от времени созывал к себе гостей. Вы будете все устраивать вместо меня и можете приглашать на эти праздники своих друзей, если вам захочется, и угощать их, разумеется, не одними только арбузами. Купца, конечно, я не смею отрывать от дела, которое приносит ему деньги и почет, но вечерами, мой юный друг, все мои танцовщики, певцы и музыканты — к вашим услугам, наслаждайтесь в свое удовольствие. Ну а вам, — обратился шейх к живописцу, — должно отправиться в дальние страны, дабы набраться опыта, необходимого для остроты зрения. Мой казначей выдаст вам для первого путешествия тысячу золотых и предоставит двух лошадей и одного раба. Отправляйтесь, куда вашей душе угодно, и, если вы увидите что-нибудь прекрасное, запечатлейте это для меня!