Убейте. Меня. Конечно, именно в эту ночь она решает устроить мне чертову выставку нижнего белья.

А потом и оно тоже исчезло.

Слова застревают у меня в горле, когда она подходит ко мне, полностью обнаженная.

— Почему ты все ещё в одежде?

— Потому что я не пьян.

— Я не пьяна.

— Конечно, — соглашаюсь я. Спорить с пьяным человеком, как правило, бесполезное занятие. Спорить с пьяной Скарлетт было бы все равно что биться головой о кирпичную стену: бессмысленно и больно.

— Я хочу, чтобы ты трахнул меня.

Иисус Христос. Я никоим образом не был готов к такому предложению. Да, я определенно думал о том, что это произойдет сегодня вечером, но не так. Не тогда, когда я понятия не имею, о чем она на самом деле думает. Чувствует.

— Не так.

На ее лице мелькает раздражение, за которым следует обида. На ощупь это похоже на ржавый нож. Несмотря ни на что, мы никогда не находимся на одной волне в одно и то же время.

— Это потому, что я должна умолять об этом?

Если она это сделает, я действительно потеряю самообладание.

— Черт возьми, нет.

И снова я сказал совершенно не то, что нужно.

— Думаю, ты не узнаешь, каково это — трахать свою жену.

Она бросает в меня мои собственные слова, а затем уходит в хозяйскую спальню, захлопнув за собой дверь для пущей убедительности.

Я запускаю пальцы в волосы, пытаясь стереть воспоминания о том, что только что произошло. Два шага вперед, три назад.

Гостевая комната рядом с хозяйской — чужая для меня. Я не заходил сюда уже много лет. Когда мой отец устраивает «семейный» отпуск, он всегда отправляется на Рождество в Альпы или на какой-нибудь тропический остров. Всякий раз, когда я проводил здесь время, я оставался в главной спальне. Я ни за что не войду туда сегодня вечером.

Я раздеваюсь до трусов и ложусь в постель.

Я просыпаюсь с сухостью в горле, когда на улице еще темно. Несколько минут кутаюсь в простыни, пытаясь найти удобное место, которое убаюкало бы меня и снова погрузило в сон. В конце концов, сдаюсь. Встаю и выхожу из спальни, направляясь в темную, тихую кухню.

Мне требуется три попытки, чтобы найти шкаф с бокалами. Я наполняю один из них холодной водой из-под крана, сливаю большую ее часть, снова наполняю и затем поворачиваюсь, чтобы уйти.

— Ты хочешь воды?

Она усмехается и отворачивается.

Я пересекаю кухню в несколько шагов и хватаю ее за руку.

— Скарлетт. Послушай, я…

Она резко поворачивается ко мне.

— Что? Чего ты хочешь от меня, Крю? Потому что я думала, что секса. Но я предложила его тебе на гребаном блюдце, а ты решил спать дальше по коридору.

— Ты не мыслила ясно.

— Ни хрена себе. Я не могу ясно мыслить рядом с тобой.

— Это самая милая вещь, которую ты когда-либо говорила мне, детка.

— Не привыкай к этому.

— Уже поздно.

Это, кажется, пробьет любую броню, которую она носит под своей тонкой ночной рубашкой. Клянусь, эти лоскутки короткой ткани приведут меня к смерти.

— Все ведь закончится, когда мы займемся сексом?

— Что?

— Забудь.

— Просто скажи, что ты имеешь в виду, Роза. Я, блядь, не умею читать мысли.

Она прикусывает нижнюю губу.

— Я хочу переспать с тобой. Но не хочу, чтобы это что-то изменило.

— Изменило что? Безразличное отношение в Нью-Йорке?

Она мотает головой.

— Не бери в голову.

Я делаю первый шаг. Стираю пространство между нами и прижимаю ладонь к ее талии, направляя ее ко мне.

Она делает второй шаг. Ее руки пробегают по моим рукам и плечам, прежде чем скользнуть в мои волосы.

— Просто убереги меня, хорошо? — шепчет она. — Убереги меня от завершения всего этого. Со мной все будет в порядке, пока у меня есть твоя защита.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

Скарлетт не отвечает. Она целует меня. Пьяняще, глубоко и возбуждающе. Этот поцелуй может стать главным праздником моей жизни. Я мог бы целовать ее часами. Запомнить точно, каково это, какая она на вкус, какие тихие звуки она издает, и этого все равно будет недостаточно.

Но я понимаю, что на этом все не закончится, когда ее рука скользит вниз. Прежде чем я успеваю подумать, а тем более отреагировать, она сжимает мой член в кулаке. С меня хватит. Я не собираюсь останавливаться. Тормоза не работают. Я хочу ее. Я хотел ее так долго, что трудно вспомнить время, когда я этого не хотел.

Она быстро справляется с моими боксерами, и я стягиваю шелк, который едва прикрывает ее. Я плохо соображаю, тем не менее достаточно осведомлен, чтобы понимать, что это не обязательно должно происходить на кухне. Я притягиваю ее к своему телу, и ее ноги обвиваются вокруг моей талии. Маневрировать по темному дому, неся ее на руках, нелегко, но я справляюсь.

Я бросаю ее на кровать, среди спутанных простыней, которые наводят на мысль о том, что она долго ворочались.

— Не могла уснуть?

— Прекрати болтать, — она хватает меня за волосы, возвращая меня к своим губам.

Я хочу насладиться этим: ее ощущением, вкусом, видом ее тела, распростертого подо мной. Но здесь темно, а это значит, что я не могу видеть ничего, кроме ее фигуры. У меня не было секса уже несколько месяцев, и это делу не помогает.

Скарлетт не то чтобы замедляет ход событий. Она извивается подо мной, пока кончик моего члена не проскальзывает сквозь ее влажный жар. Она приподнимает бёдра, дразня меня, прижимая нас ближе друг к другу. Ногти впиваются мне в спину. Мое имя прерывает тишину рваным стоном.

Я начинаю погружаться в нее и понимаю, что чувствую себя по-другому.

Я отстраняюсь, пытаясь вспомнить, где оставил свой багаж.

— Не останавливайся, — ее голос не похож на тот, который я когда-либо слышал. Он отчаянный.

— Мне нужен презерватив.

— Нет, не нужен.

Это не тот ответ, которого я ожидал. Мы не обсуждали контроль над рождаемостью или детей, кроме того, что она сказала, что не готова к ним. Не говоря уже о том, что есть хирург, с которым она якобы трахается. Я чист, но она этого не знает.