— А вот племянничков у меня отродясь не было! — весомо изрек Жак. — А коли будут, так я их сам утоплю, чтобы старшим вопросы не задавали.

— Думаешь, ростовщик найдет за час и свинец, и литейщика, да еще и шаров наделает? — в сомнении покачал я головой.

Жак отвел меня в сторону и прошептал на ухо так, чтобы никто не слышал:

— Эта скотина знает, что я свое слово держу. К вечеру столько шаров будет, что придется Кобеля на год от налогов освобождать… Ну а еще он знает, что если я о чем-то очень прошу, то это надо делать.

Штурм начался с рассветом. Пехота герцога, укрываясь за щитами, сбитыми из жердей, приблизилась ко рву и принялась забрасывать его фашинами. Солдаты Фалькенштайна действовали так четко и слаженно, что я залюбовался, — одни тащат хворост и ветки, устанавливая на воде шаткий настил, пока другие прикрывают их щитами. Потом первые отходят, уступая место солдатам с приставными лестницами. Лучники герцога тем временем отстреливали всех, кто пытался хотя бы высунуть голову между зубцами.

— К бойницам! — скомандовал я, хотя бюргеры уже заняли свои места, не дожидаясь команды. Однако порядок есть порядок!

Из каждой бойницы стрельбу вели двое стрелков, а остальные перезаряжали арбалеты. Такая тактика не в пример выгоднее, нежели если бойцы сами перезаряжают оружие, мешая друг другу.

— Верхних, верхних сшибай! — покрикивал я. — Боком стоять! Ах ты…

Один из стрелков, увлекшись, выставился в амбразуре и немедленно получил стрелу в глаз. Хорошо, что был убит сразу. Наблюдать за муками раненого, оказывать помощь — куда хуже, чем просто смотреть на труп…

Как и предполагали, главная атака пришлась во фронт. Правая башня, которой командовал Густав, начала обстрел, едва дождавшись, пока к стене прислонят пару лестниц, и пущенный второпях свинцовый шар не причинил вреда. Зато арбалетчики молодцы — стреляли вдоль стен, как учили. В такой тесноте ни один болт не пролетел мимо…

Опытный Жак не спешил. Дождался, пока к куртине приставят сразу десяток лестниц, и только потом выстрелил. Одна из лестниц сложилась пополам, а ее обломки вместе с солдатами полетели вниз, на головы атакующих. Следующим выстрелом «король нищих» умудрился сбить сразу две лестницы.

С башен летели камни и бревна, со стен полилась кипящая смола, посыпалась негашеная известь. С известью — это не я придумал, а горожане. А еще — у нас есть и «секретное» оружие, которое дожидалось своего часа… Вроде бы пора!

— Дерьмо — выливай! — проорал я.

Защитники принялись выбивать подпорки из-под чанов, переваливая их содержимое за зубцы, и в нападавших полетело то, что «выделил» город Ульбург за последние дни…

Конечно, фекалии не так опасны, как бревно или кипящая смола, но атака захлебнулась в прямом и переносном смыслах. Кое-кто из солдат еще пытался лезть вперед и вверх, но большая часть развернулась обратно. Герцогу не оставалось ничего иного, как отдать приказ об общем отходе.

Собственно, на это-то я и рассчитывал. Для боя важен еще и азарт или, если вам угодно, кураж. Но скажите, о каком кураже может идти речь, если атаковать приходится по уши в дерьме? Какая там благородная ярость, если в рот попала зловонная жижа, а глаза залепляет сонмище вездесущих мух? Тут не до боя… Сейчас бы — быстро найти какой-нибудь ручей (или лужу!) да отмыться как следует. Те, кто остался чистым, молчаливо радуются своему счастью, а те, кто «отмокает», мечтают порвать нас на кусочки. Зато мы получили то, что требуется, — первую победу.

Около стен осталось лежать несколько десятков тел — неподвижных или проявлявших какие-то признаки жизни. Можно предположить, что из тех раненых, кто сумел уйти или был унесен товарищами, еще десятка два долго не будут нам докучать.

«Летучие» мальчишки доложили, что с нашей стороны имеется пять убитых и семь раненых. Прикинув, что соотношение своих и чужих потерь в норме, решил, что сегодня мы поработали неплохо. Для бюргеров…

На башнях и стенах бурно ликовали. Я подождал, давая людям выпустить пар, а потом гаркнул:

— Чего орем?! Вниз, за камнями!

С этими камнями тоже была проблема. Магистрат не мог понять — для чего я заставлял возчиков целыми днями возить битый булыжник из каменоломен, если им уже заполнены все улицы? Который-то там по счету бургомистр, что отвечал за порядок на городских улицах, приходил ко мне и зудел, что по Ульбургу не пройти и не проехать…

Это он, разумеется, преувеличил — завалены только улицы, примыкавшие к башням. Но, как подсказывал опыт, при осаде камня много не бывает! И убирать булыжники, оставшиеся на мостовых после успешной обороны, — это совсем не то, что расчищать завалы после снесенных стен и башен!

Может, не стоило держать людей в напряжении. Дать бы им сейчас отдохнуть, разрешить пропустить по кружечке вина. Но что-то мне подсказывало, что промежуток между первой и второй атаками будет небольшим. Возможно, герцог уже сейчас отдает распоряжение идти на штурм. Мокрая после стирки одежда высохнет на ходу, а злости у атакующих будет куда больше!

На всякий случай я решил обойти ближайшие посты на стенах. В общем и целом все было в порядке: помощь раненым оказана, запас камней пополнен. Смолы и арбалетных болтов пока вдоволь. Был, правда, не очень красивый случай. На участке между куртинами, что «держали» стеклодувы, двое стрелков — не то чересчур сердобольные, не то — излишне жестокие, добивали раненых, лежавших около рва…

— Отставить! — прикрикнул я, и те неохотно опустили арбалеты: — Кто разрешил?

Ко мне подошел тщедушный седоусый бюргер в накидке с капюшоном и золотым медальоном. Впалая грудь и непрерывное покашливание подсказывали, что мастер выбился в гильдейские старшины из стеклодувов:

— Ну я. А что? — удивился стеклодув.

— Зачем? — ответил я вопросом.

— Что — зачем? — не понял вопроса старшина, зайдясь в кашле. Откашлявшись и отплевавшись, он воинственно спросил: — А нужно живыми оставлять?

— Отойдемте в сторонку, — предложил я и, не дожидаясь согласия, потянул седоусого за рукав. Найдя укромный уголок, где нас не увидят и не услышат подчиненные, я начал разнос.

— Господин старшина, — как можно торжественней сказал я. — Я вас сердечно поздравляю. Вы только что стали военным преступником.

— С чего вдруг? — напрягся старшина стеклодувов.

— Да так, — будничным тоном пояснил я. — Тех, кто добивает раненых, объявляют вне закона! В случае, если Фалькенштайн захватит город, у вас не будет шансов уцелеть. И вам, в отличие от прочих гильдий, не откупиться.

— Можно подумать, что нам бы удалось откупиться, — усмехнулся седоусый. — Герцог, он нас ограбит в любом случае! Какой там выкуп, Артакс…

— Вы забыли добавить — господин, — заметил я. — Можно — господин комендант. Вам понятно?

Тщедушный стеклодув попытался что-то сказать, но, наткнувшись на мой взгляд, потупил очи и прокашлял: