— А какого… рожна они там лежат? Был приказ — поджигать и сбрасывать.

— А что, обязательно надо было сбрасывать? Я решил, что мы и так справимся. Думал, бочки нам потом пригодятся, когда совсем туго будет…

Я осмотрел старшину булочников с головы до пят, отчего тот съежился и попытался подобрать животик.

— Мне говорили, что вы имеете армейский опыт.

— Так точно! — приосанился Будр, расправив плечи и втянув брюхо в позвоночник. — Восемь лет в императорских войсках. Имею чин капрала и личную благодарность принца Эзельского.

— Знаете, капрал, что я могу вас повесить? — устало поинтересовался я. «Накручивая» себя, повысил голос: — Прямо сейчас прикажу сквозь бойницу бревно продеть и вздернуть как предателя!

— За что, господин колонель? — вытаращился на меня Будр. — Врага отбили, а бочки я сохранил. Имущество-то не мое, городское! И — вот еще… — продемонстрировал он мне оружие, запачканное кровью.

Кажется, Будр не понял — за что на него орут, а мой гнев просто разбился о его искреннее недоумение. Смола-то нынче дорогая, а он — храбро сражался… Чего пристал?

— Будр, кем вы служили? Каптерщиком?

— Так точно. Каптенармус второго полка, — расплылся в улыбке булочник. — А как вы догадались?

— Ну кто же еще, кроме каптерщика, будет беречь то, что беречь не положено! — вздохнул я. — Думаю, благодарность от принца вы получили за экономию башмаков…

— Седел и подков, — поправил меня Будр. — Наш полк был кавалерийским.

— Ясно, — прервал я разглагольствования Будра. — Как-нибудь потом расскажете… Доложите — потери большие?

— Сейчас… — испуганно ойкнул отставной каптенармус и кинулся выяснять.

Ко мне подошел Бруно, баюкая наспех перевязанную руку:

— В моем отряде двое убитых и трое раненых, господин комендант. Это если не считать меня.

— Плохо, — покачал я головой, хотя на самом-то деле так не считал.

— А что делать… — вздохнул сержант.

— Двадцать один убитый и пятнадцать раненых, — доложил подбежавший Будр. — Раненых считал только тех, кто воевать не сможет. Кое-кто…

— Ладно, — оборвал я его. — Некогда. Потери у вас невелики — стену удержите. А теперь слушайте меня внимательно! Если видите кого под стеной — сразу камнем его, камнем… И не ждите, пока лестницы на стены приставят. Если приставили — лейте смолу. А коли услышите приказ бросать бочки — бросайте. Если еще раз решите сэкономить, я вас сам со стены скину! Понятно, господин капрал?

— Понятно, господин колонель. Больше такого не повторится!

Перед тем как уйти со стены, я все-таки не удержался от вопроса:

— Ну а как же кавалеристы воевали без седел?

— Ну почему без седел? — с обидой посмотрел на меня капрал. — Одно-то седло, самое первое, каждому положено. Без разницы — со своим он конем прибыл или одра получил казенного, но я должен был его снабдить седлом, уздечкой и четырьмя подковами. Но имущество-то это — собственность императора, понимаете ли! Под расписку выдавали, как доспехи и оружие! Сами знаете, что в конце службы драбант должен вернуть в казну вещи или платить деньги. А они, мошенники, казенное седло пропьют, а потом с меня новое требуют — давай, мол, сквалыга, а то я в бою сбрую утратил вместе с конем. А от меня — шиш!

— А если и впрямь в бою утратил? Ну, например, коня подстрелили?

Будр приосанился и хмыкнул:

— Меня это совершенно не волнует! Если убили коня — будь добр, упряжь с него сними и подковы сорви. А все, что ты у императора получил, изволь отдать! Либо — плати деньги в казну! У меня все четко, по инструкции, на одного солдата — одно седло. А если вы это седло предъявить не сумели, то у вас из расчета…

— Ясно, господин Будр, — с уважением проговорил я, прерывая словесный поток. — Вы — хороший каптенармус. Только очень вас прошу — не экономьте больше на смоле и бочках. Считайте, что это уже списанное имущество.

— Слушаюсь, господин колонель! — повеселел Будр, понявший, что пока его вешать не будут.

Если булочник служил в армии принца Эзельского, понятно, откуда он знал мое армейское звание.

Шесть лет назад

Единственный полк, чей командир не имел герба, был полк тяжелой пехоты, которую в течение двух лет возглавлял ваш покорный слуга. Помнится, благородные дамы специально искали повод, чтобы приехать в армию принца и поглазеть на такое чудо. А уж заглянуть в походный шатер (якобы по ошибке) считала возможным каждая вторая. Захаживали и особы с изрядной долей имперской крови. Подозреваю, что в империи Лотов у меня может найтись пара-тройка бастардов, не подозревающих о своем происхождении. Правда, дворяне, в отличие от дам, меня не всегда жаловали…

Его высочество принц Эзель задерживался, и я уже подумывал, а не перенести ли визит на завтра. Вопрос, требовавший решения, мог потерпеть день-другой.

Рядом со мной сидел тучный офицер, имевший на плече серебристый щиток с совой. У меня имелся такой же, только «совушек» там было три. Правда, если я был опоясан простым кожаным ремнем, то сосед уже не один раз поправил золотой рыцарский пояс.

— Ты — наемник? — надменно поинтересовался рыцарь.

— А разве я разрешал задать мне вопрос? — прищурился я. — Или секунд-майор не знаком с уставом?

Рыцарь дернул острым усом, похожим на пику, и вытаращился на меня выпуклыми, как у рака, глазами:

— Что значит — ты не разрешал? Ты кто такой, чтобы я у тебя спрашивал разрешения?

— Секунд-майор… Объясняю для особо э-э… умных. Младший по званию, перед тем как задать вопрос старшему, должен испросить разрешения. Усвоили? У вас плохое зрение? Или вы не разбираетесь в званиях? — лениво посмотрел я на наглеца.

Кажется, рыцарь только сейчас соизволил разглядеть мои значки колонеля. Но уважительнее от этого не стал:

— Вы хоть и полковник, но не дворянин. А я — опоясанный рыцарь.

— А что это меняет? Я не разрешал задавать вопрос. Так что сидите и помалкивайте.

— Что?! — вскипел рыцарь.

— А то, секунд-майор, что мне лично незнакомый офицер должен закрыть пасть.

— Да я тебя… — вскинулся майор, вытаскивая меч.

На рыцаря навалилось несколько оруженосцев и адъютантов принца, объяснивших, что подобная выходка в шатре главнокомандующего карается смертью, и он с трудом был водружен на место.

Посидев немного, усач принялся ерзать. Потом, не вставая с места, проревел:

— Ну когда же явится принц?

— Скоро, — успокоил его один из адъютантов, занятый переливанием вина из глиняной бутыли в дорогой стеклянный графин.