Люгер понимал, что истекает время отпущенное судьбой на спасение танцовщицы.

– Узи, давай еще раз… Закинем ящик и сразу накрой его попоной…

В центре поляны обескураженный всадник медлил принять кубок с ужасным содержимым из рук медика.

– Повелитель! Я готов отдать жизнь за тебя на поле боя! Но за такое оскорбление, жрецы Верховного Иерарха посадят меня на кол, и будут смазывать продлевающими жизнь бальзамами, чтобы казнь тянулась неделю. Не обрекай верного слугу на такую позорную смерть… – взмолился рыцарь.

– Малодушие тебе не к лицу, маловер, – усмехнулся Борхард. – Вера в своего короля, вот чего не хватает этой стране для победы. Иерарх не оскорбится. Он будет рад. И даже наградит гонца… А ты вернешься, и расскажешь: можно ли верить слову короля?.. Но горе, если промедлишь еще секунду!

Люгер понял, что промедление погубит и танцовщицу.

– Узи, давай… Изо всех сил! Ну, три-четыре!.. – скомандовал он.

Шарлатаны ухватились за ящик, изнемогая от усилия, взвалили его на заднюю часть телеги, и задвинули к борту. Узи юркнул за попоной, чтобы скрыть прибавление имущества в повозке.

Рыцарь с кубком для Верховного Иерарха ускакал прочь, исполнять немыслимую миссию. Искалеченное тело злосчастного менестреля, завернули в рыцарский плащ, и унесли. Его белого жеребца увели слуги одного из вельмож.

«Проклятый» король двинулся обратно на дорогу. Возница телеги, отходивший смотреть, как ловят белого коня, вернулся на свое место, и стегнул лошадей. Колеса заскрипели, начиная вращение. Прикованные шарлатаны тронулись следом, позвякивая цепями.

При выезде на дорогу, телега поравнялась с королем, и Борхард поехал рядом с шарлатанами.

– Меня они боятся теперь сильнее, чем извергов, – невесело ухмыльнулся король, кивнув на свиту, ехавшую впереди.

Дорога была разбита, содержимое телеги неистово трясло. Люгер боялся, что спрятанный в телеге ящик вот-вот сдвинется из-под попоны, или девушка выдаст себя стоном. Он тоже страшился короля, и мечтал, чтобы тот оказался подальше от телеги.

– В детстве, наперекор воле отца, я научился читать книги. И в одной прочел, что государя должны любить или бояться. Слыхал такую мудрость, колдун?..

Люгер кивнул.

– Бешенства моего отца страшились все, даже мы – его дети. И в юности я поклялся, что сам буду править страной иначе. Так, чтобы меня любили… – продолжал король. – Принцем, я жаждал всеобщей любви. Но вот настал день, когда меня тоже боятся все. И кто посмеет сказать, что я не принес себя в жертву, ради величия страны?.. – усмехнулся Борхард. – Но, оказывается, вселять ужас – это самое пьянящее наслаждение, какое я испытывал! Вот, значит, чем наслаждался отец…

Король усмехнулся жутким смешком. Шарлатан отшатнулся от Борхарда, зазвенев цепью.

– Помни, колдун – ты мой должник! За все, что мне пришлось сделать сегодня, ты должен избавить меня от проклятого пятна на лице. Доказывай, что я не зря оставил тебя в живых. Дай мне надежду, что когда-нибудь кто-то сможет полюбить уродливого короля. Для этого ты жив, помни…

Узи, семенил ногами рядом с Люгером. Расчет шарлатанов оправдался, сокровенное желание Борхарда они угадали верно. «Проклятый» король клюнул на приманку, и это спасло их жизни. Но вместо гордости, маленького вахлака переполнял страх и желание заткнуть уши, спрятаться, и зажмуриться, лишь бы не быть свидетелем признания кровавого властителя.

Узи не представлял, как водить за нос безжалостного убийцу. Даже если им повезет, продлится это недолго: король быстро потеряет терпение. А когда поймет, что зелья, сводящего родимые пятна, не существует… Подмастерье обмирал от ужаса.

Но дикий гвалт, раздавшийся впереди, заглушил все вокруг: негромкие слова короля, громыхание колес по камням, стук ящика по дну телеги и злые окрики отступающих солдат. Новый шум накатывал могучей волной. Из-за поворота дороги, навстречу королю ринулась бегущая в панике армия.

Алебардисты со съехавшими на сторону шлемами, кирасиры, копьеносцы, лучники, тряся своим перекинутым через плечо оружием, молоденькие оруженосцы с мокрыми от пота волосами, прилипшими к лицу. Все бежали в панике, не щадя сил и дыхания. В толпе пеших оказались зажаты конные рыцари. Командиры полков или просто благородные всадники еще пытались остановить армию криками и плетьми, нахлестывая спины драпачей, но безуспешно – человеческое море несло их за собой по инерции.

В толпе воинов бежали и паразиты, сопровождающие любую армию с преданностью вшей. Маркитантки и шлюхи убегали, распихивая мужчин локтями, торговцы-коробейники, полковые жрецы, и коновалы.

– Измена! Нас предали! – раздавались крики со всех сторон.

Громыхающая железом, обезумевшая от всеобщего страха толпа смела передние ряды королевского отряда.

– Изверги наступают! Король безумен! Барон убит! Проклятый король! Измена! – вопили паникеры.

Человеческая река не кончалась, а это значило, что бежит вся армия. Больше никто не прикрывал дорогу с юга. Поддавшись страху, матерые воины и новобранцы не дождались короля, и ринулись спасаться каждый, как мог.

Король Борхард, и еще десяток рыцарей из свиты, пробились сквозь человеческую толчею на обочину, и помчались обратно вдоль дороги, чтобы опередить бегущую армию, и встать заслоном на ее пути.

На оставшуюся без присмотра повозку, к которой были прикованы Люгер и Ача, вскочили сразу несколько драпачей: солдат, торговец и одноглазый тип со шрамом в поллица. Не раздумывая, он ткнул возницу клинком между ребер, и приобнял его, словно дорогого друга, недоуменного зевающего в смертельной икоте, переваливая обмякшее тело через бортик.

– Чего расселись, заворачивай оглобли! – выругался одноглазый на солдата и торговца.

Но желающих помочь развернуть громоздкую телегу, ценность которой в момент бегства возросла неимоверно, вокруг нашлось предостаточно. Множество рук принялось тянуть лошадей под уздцы.

– А с этими что, делать, они цепью прикованы? – спросил торговец, оборачиваясь на шарлатанов.

– А чего? Руки им отруби – вот и отцепятся, – предложил одноглазый.

– Дык, один ваще за шею прикован, – указал солдат.

Узи отшатнулся, насколько позволяла длина цепи. Горбоносый видел, что ему моментально отрежут голову, лишь бы освободить повозку от лишней обузы.

– Зачем невольников зря губить, – решил солдат. – Тут заднюю перекладину выломать – всего делов-то…

Он наловчился, и стал ногой выбивать заднюю перекладину бортика, через которую была продета цепь, соединявшая Люгера и Узи. При этом он опирался на ящик, в котором оставалась заперта девушка. К усилиям солдата присоединилось еще несколько паникеров. Крепкий деревянный брус затрещал, и выпал на дорогу, а телега, понукаемая новыми ездоками, развернулась в сторону всеобщего бегства, и покатилась вперед. Люди пытались забраться на нее отовсюду, но первые захватчики сталкивали их, криком, толчками и угрожающе размахивая клинками. Тем не менее, еще несколько драпачей успели пристроиться кое-как.