хотели впутывать сюда Метрополию, хотели сохранить как можно больше свободы действия, это наши внутренние дела, повторюсь, мы не были предателями, нет. Мы заботились о своей родине. Так как это понимали…

Только в случае провала… Конечно же, нас ждала смертная казнь за мятеж, но… решение далось нелегко, всем претило пойти на такой шаг…

— О чём вы?

— Эта идея появилась позже. После того как со мной связался Комитет. Верные нам люди должны были сдать Самуэля властям Метрополии, если удача отвернётся от нас. Пусть нас ждёт печальный конец, но была надежда, что геноцида собственного народа удастся избежать, если он попадёт в руки Метрополии. Преступный приказ отдавать будет некому. Это самое малое, что мы могли сделать.

— Что они вам пообещали?

— В обмен на информацию о нахождении Лучевого оружия, на заверения, что Эссен выйдет из войны, они обещали подключить дипломатию и убедить своё руководство начать мирные переговоры, а также… доставить Рангози на Землю, в качестве доказательств серьёзности наших намерений.

Сид Майэр

— Я находился в помещении радиостанции. Лениво крутил переключатель частот, фиксировал каналы на которых долгое время не было активности и записывал их в журнал. Последнее время передачи по многим из них практически прекратились. Всё реже и реже можно было настроиться на приём сообщений от любительских радиостанций и передатчиков. Делал это скорее от скуки, чтобы хоть чем-то заняться. Был поздний вечер, Сара вместе с другими детьми улеглась спать. «Большая детская» как мы её называли, находилась неподалёку, там размещались дети постарше, те что хотели спать отдельно от родителей. Вместе им было интереснее. Они чувствовали себя взрослее. У них был собственный уголок, который можно обустроить на свой вкус. Иногда кто-то из взрослых заглядывал к ним, убеждался, что всё в порядке и уходил. Так было каждый вечер, родители — чьи дети там спали, могли на время побыть наедине, отдохнуть или заняться своими делами.

Я думал посидеть ещё немного, проверить Сару и лечь спать. Днём нам пришлось потрудиться. На складе, где хранились продукты, появилась сырость и плесень, некоторые ящики и коробки оказались подпорчены, вода просачивалась через трещины в стене пещеры. Возможно, из-за прошедших недавно сильных дождей. Нам пришлось перетащить всё, что там хранилось в другое место.

Первые выстрелы я услышал около полуночи. Не скажу, что был готов к ним, но тело среагировало быстрее разума. Со скоростью спринтера я вылетел из помещения и бросился в «детскую». Это сработало как привычка или реакция на уровне мышечной памяти, ноги несли меня по коридорам, а разум отставал, пока, даже не пытаясь найти объяснение происходящему. Главное — оказаться рядом с дочерью, прижать её к себе, ощутить её руку в своей и не отпускать. Главное — быть рядом. Наверное, мне потребовалось минуты три, чтобы добраться туда. Дети спали. Мой топот и скрип двери разбудил некоторых из них, кто-то привстал, кто-то сонно тёр глаза, раздались слабые голоса. В этот момент где-то далеко прогремел взрыв. Ручная граната. Эхо прокатилось по гулким коридорам и пещерам монастыря. Этот звук разбудил уже всех. Сара подскочила ко мне, прижалась. Остальные смотрели на меня. Я чувствовал их страх, но и решимость тоже. Ни криков, ни плача, только готовность выполнять приказы взрослого, который наверняка знает, что нужно делать. Они повзрослели за эти месяцы и в отличие от более младших понимали, как изменился мир, приняли новую жизнь и внутренне готовились к борьбе с враждебной реальностью. Вопрос — был ли я готов принимать решения?

Я позаботился о Саре, бегство привело нас сюда, в Юнхэгун, дало временное ощущение безопасности, крышу над головой, надежду… Но есть ли в этом моя заслуга? Способен ли я позаботиться не только о себе и о дочери, имею ли я право говорить другим, пусть даже детям, что им надлежит делать? Я никогда не принимал решений. Скорее поддался панике, покидая дом. Затем судьба свела нас с мистером Пэном, и он взвалил на свои плечи бремя принятия сложных решений, я лишь подчинялся. Теперь на меня смотрело двадцать пар глаз, а я молил Бога, чтобы появился кто-то ещё из взрослых, уверенным голосом прокричал «прячьтесь» или «бегите за мной» или что-то в этом духе и стал «главным». Отдал приказ, чёткий и верный. Но почему-то, кроме меня, здесь были только дети. Где же все? Вертелось у меня в голове. Прошло уже довольно много времени. Им пора появиться…

Юнхэгун не строили, больше подойдёт слово «долбили» или «рыли». Всего несколько зданий, сложенных из камня, теснились на уступе скалы, обнесённые такой же каменной стеной, остальные помещения монастыря были, по сути, пещерами, выдолбленными в скальной породе, в глубине горы. Когда мы сюда попали, нам даже пришлось краской делать указатели на стенах, ориентиры и подсказки, чтобы не запутаться в переплетении переходов и залов. Стрелка или условное обозначение направления и функции помещения помогали нам ориентироваться. Ума не приложу, для чего строители изрыли внутренности горы и создали уйму пустых пещер. Живущим тут монахам столько не требовалось. Они пустовали, создавая подземный лабиринт, где с лёгкостью можно потеряться. Возможно и сами обитатели этого места не знали точного плана расположения всех ходов и коридоров. Они пользовались основными, обжитыми и функциональными, остальные никто не посещал, многие двери, ведущие к ним, не открывались долгие годы, если вообще открывались с тех пор как, Юнхэгун покинул последний строитель.

Так уж случилось, что я оказался первым, кто добрался до «детской». Единственным, кто был рядом в это время, кому не пришлось вскакивать с постели и впопыхах натягивать одежду, тратя время на непослушные штаны или поиски рубашки. Единственным, кто мог помочь этим детям. Из коридора появился дым, едкий, густой. Он клубился вдоль потолка и повалил в комнату. Я машинально закрыл дверь, но он просачивался сквозь щель между дверным полотном и откосом. Звуки стрельбы стали тише. Нужно было действовать. Вот только как? Это не мои дети, я не в ответе за них. И дело не в том, что я не хочу им помочь. У каждого из них есть родители, они наверняка спешат сюда, на помощь им. Что бы ни произошло, они придут. Кто бы на нас ни напал, как бы смертельно опасно это ни было, взрослые их не бросят. А дыма было всё больше и больше, кто-то из детей закашлялся. Конечно, нужно было уходить отсюда. Но тогда их родные не будут знать, где они и появившись обнаружат пустые кровати и брошенные вещи. Запаникуют. Бросятся на поиски