Впрочем, Марину это не смутило. Она погладила зверя по огромной черной башке и тут же насторожилась:

— Парень, да ты клеща поймал!

Благо навыки оказались не потеряны: ловкие Маринины пальцы быстро извлекли не успевшего хорошо зацепиться паразита.

Екатерине Степановне все это показалось в высшей степени несимпатичным.

— Где ты его нашел? — спросила она бывшего мужа.

— Купил, — улыбнулся Чистов.

— Какой ужас! — воскликнула Воскобойникова.

— Это вы зря, Екатерина Степановна, — не удержалась Ли Джу. — Собачки данной породы очень сообразительны и злопамятны.

— Вряд ли мы с ней еще когда-нибудь встретимся, — холодно парировала Катя.

А безмятежно до этого улыбавшийся своей собачьей улыбкой Фунтик вдруг неприятно, оценивающе посмотрел на нее своими красными глазками, поднял верхнюю губу — какие же огромные клыки! — и негромко, но очень выразительно заворчал.

— Фунтик, фу! — решительно пресек его волеизъявление Чистов-старший. — Катя — своя. Если будешь ее пугать, рискуешь остаться без меня.

Воскобойникову всегда раздражало бессмысленное увлечение мужа животными — еще с тех пор, когда он и мужем не был, но уже тратил до черта драгоценного времени на идиотские живые уголки. Однако сейчас она сама готова была поклясться, что пес понял сказанное хозяином, и, хотя смысл ему не понравился, он подчинился. Даже подошел к Кате и лизнул ей руку, оставив на чистой, умягченной дорогущими кремами коже слюнявый след.

— А можно, чтобы она меня… ну, просто не замечала? — спросила Воскобойникова бывшего мужа.

— Можно, — расстроился он. — Ты его не знаешь. Фунтик — замечательный.

— Хоть самый расчудесный. Только блох мне не хватало в этой жизни.

— У Фунтика нет ни блох, ни глистов, — вступилась то ли за собаку, то ли за Владимира Сергеевича Марина. — И он прекрасно воспитан. У вашего мужа — отменные навыки дрессировщика.

Черт, это был явный наезд. Ехидная улыбка на губах Ли Джу не оставляла никаких сомнений. Да еще сколько вложено смыслов! И все обидные. Хоть про Чистова, хоть про Басаргина.

«Господи! Вовка же спит с этой ветеринаршей!» — теперь у Екатерины Степановны не оставалось никаких сомнений. Теоретически она, конечно, понимала, что бывший муж после их развода не станет вести монашескую жизнь. Но видеть это было ей явно не по душе.

А Басаргин наконец, убедившись в бесперспективности общения с Наташей или, что более вероятно, просто отложив на время ее завоевание, соизволил перекинуться парой фраз с Воскобойниковой.

— Что не звонишь? — спросил он, не смущаясь присутствием Чистова и Ли Джу.

— Да как-то повода нет, — честно, хоть и не очень вежливо ответила Катя.

— Так позвони без повода, — улыбнулся он. — Или после повышения недосуг?

— Вот именно — недосуг, — улыбнулась Воскобойникова. — Третий уровень.

Поняли только они двое.

Третий уровень внимания — вот важность обсуждаемой проблемы.

Несколько месяцев назад — был первый.

А много лет назад — наверное, вообще нулевой.

По крайней мере, для нее.

Удивительно, но вместо раздражения или желания жестко ответить ее демарш вызвал ровно обратную реакцию: Иван оживился, даже глаза помолодели. И посмотрел на Воскобойникову чуть ли не с прежним интересом.

А в общем, ничего удивительного, вдруг поняла Катя. Завоеватель теряет интерес к завоеванному только до тех пор, пока добычу не начинают отнимать. Как ребенок, который не играет постылой игрушкой, пока за нее не схватится другой малыш.

Странно, но именно сейчас, в этой дурацкой столовке на природе, рядом с неудавшимся новым мужем и так изменившимся старым, она вдруг поняла, что ее роман с Басаргиным — или потом, в дальнейшем, с кем-то еще — не будет иметь продолжения.

Именно так: роман без продолжения.

«А что же тогда было в предыдущие двадцать лет?» — всерьез задумалась Катя.

Ответ пришел сам собой.

С Чистовым продолжение точно было. Но, как ей казалось, — без романа.

Впрочем, насчет Чистова надо еще подумать.

Она с давних времен привыкла считать его чем-то неотъемлемым от ее жизни, но — не главным. И не определяющим. Однако, когда она этого лишилась, ей именно этого и стало не хватать.

К сожалению, все сказанное не значит, что она любит Чистова. А что же значит?

Над этим и следовало подумать.

А пока нужно ехать обратно в Москву, путь неблизкий.

— Похоже, надо собираться, — вслух сказала Воскобойникова.

— Куда ты торопишься, мамуль? — расстроился Вадим.

Чистов-старший расстроился тоже, но — молча. Зато Ли Джу вежливо поддержала Екатерину Степановну:

— Да, без мигалки быстро не доедете, машин много.

Прямо жало вместо языка.

У Воскобойниковой сразу пропало желание уезжать.

— Может, действительно останешься? — тихо спросил Чистов. — Я тогда тоже никуда больше не поеду. И вообще отвезу тебя в одно место, тут неподалеку. Ты вряд ли такое видела. Завтра ведь выходной.

А что, это — мысль. Назавтра действительно был выходной. Опять же — назло Марине было бы неплохо остаться.

В итоге водитель поехал в Москву один.

Вскоре — неожиданно для Воскобойниковой, но никак не задев ее этим, — уехали вдвоем Басаргин и Ли Джу.

Остались Береславский с женой, Вадик и они с Чистовым. И еще этот чертов Фунтик, которого она теперь, вспоминая слова ветеринарши, реально побаивалась.

Откуда-то появились здоровенные спелые арбузы. Это не шашлык, такой еды Воскобойникова не боялась и с удовольствием села за стол с сыном, Натальей и бывшим мужем. Что касается Ефима Аркадьевича, то он из-за стола так и не вылезал, разве что инструмент сменил: шампур на большую ложку, с помощью которой ловко и стремительно управлялся со своими арбузными ломтями.

Доев третий или четвертый ломоть, отвалился на спинку стула и с неприкрытой печалью в голосе сказал:

— Все. Больше не лезет.

— А если попрыгать? — лукаво спросил Чистов-младший.

Чистов-старший укоризненно посмотрел на сына, а профессор показал ему кулак и прыгать не стал. Просто положил на свою тарелку еще кусок.

Потом пришла с пляжа Томка, и компания оказалась в полном составе. Солнце неспешно катилось к горизонту, жара сменилась приятным теплом, еще более комфортным из-за легкого прохладного ветерка, неуловимо пахнущего сеном и ягодами.

— Ну что, Ефим Аркадьевич, не ожидал такого развития своей идеи? — спросил Владимир Сергеевич.