Поедут в отпуск в Таиланд, баба мужика своего лисицею загрызет: «Слава, сфоткай, я вот на скалу сяду», «Слава, дай-ка я вот ножкой встану сюда, а ты присядь и на фоне закату меня», «Слава, ты филонишь!».

А Слава весь бордовый, потный – а поди-ка поспорь с бабою! Тетя ебашит в инстаграм по-взрослому.

Хочется вскричать: зачем эти подписи, к чему эта философия? Так ли нужны эти приписки «с-сарказм»?

Ты же баба, плачешь по утрам тюленьим рыдом, какая нахуй Вселенная тебя любит?

Зачем ты хуяришь целые свитки про интуитивное питание, ты же продавщица отдела «бакалея Альметьевск», ты должна продавать консервы, спички, соду, что ты знаешь про нейромедиатор дофамин, о баба? Ты безумная начетница, обрывками поглощающая полупереваренные смыслы и затем разблевывающая их вокруг, словно отравившаяся кошка.

Зачем ты сфотографировалась с подругами, подписав: «Мы будем дурачиться и на пенсии!», ведь в сумраке своего будуара ты шепчешь ночами, чтобы всех этих подруг поразнесло центнером на троих, чтобы мужики побросали их, будто грязные салфетки на мостовую.

Зачем ты фотографируешь «самые лучшие в городе круасаны», ведь чек там не про твою честь и муж может поколотить тебя ладошкою, если злые люди покажут ему прайс.

Для чего ты фотографируешь книги и пишешь обзоры, неужто ты думаешь, что кто-то верит, будто ты читаешь их в кофейне по утрам после пробежки? Остановись, о баба.

Нету счастия в Таиланде. Врет все Виктория Боня. Счастье, вот оно, свернулось на диванчике под КВН, убаюканное разливным. Счастие твое – это 4 соточки по весне, наливочки, настолочки, ватрушечки.

Не насилуй себя, баба – растолстей, я же вижу, ты еле держишься. Твое интуитивное питание – это картошечка, селедочка, пицца. Кто возбранит твои бока, китами выбросившиеся на берег джинс? Это не бодипозитив, просто бабе случается быть иногда немножко пухленькой, и что с того? Ты родила год назад, так походи покуда лешим, кто осудит? Вокруг малая вишера и февраль, а вовсе не ницца, очнись. Где нет иллюзий, там нет страданий.

Совершенное безумие. Нам срочно нужен какой-нибудь инстаграм-нейролептик.

Назначьте меня санитаром, я закатаю рукава, я стисну челюсти, я буду сражаться за наших женщин, объятых лихорадкою и выхожу всех, кого смогу.

БАБА САМА ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ, ВЕДЬ ОНА РАВНОПРАВНЫЙ ЧЕЛОВЕК.

ПОСЛЕДСТВИЯ РЕШЕНИЯ ДОЛЖЕН РАСХЛЕБЫВАТЬ МУЖЧИНА, ВЕДЬ ОНА ЖЕ ДЕВОЧКА.

Бабу развлечь надо тоже уметь.

Ты ее усади на кресло, сам сядь подле и начинай сказки рассказывать.

Сначала страшные, чтобы баба побледнела на лицо, ухватила тебя за рукав ватника, мол, боюсь, юра, неужели так в мире бывает страшно?

Потом переходи на смешное, чтобы бабу мотало по комнате от смеха, чтобы ходуном баба ходила, чтобы слюни на ниточке свисали, а она не имела сил убрать их.

Потом романтическую историю расскажи про прынца или корабль, на котором каждый день происходила свадьба.

Пущай бабины глаза затуманятся от перспектив и романтики, пускай розовый флер взмокрит ее писечку, заставит приоткрыть рот в восхищении.

Бабу надо эмоционально туда-сюда таскать, ребята.

Баба любит таскание это.

Ты бабу ударь сперва в лицо, потом приголуби. Сначала отбери у нее что-нибудь, потом купи другое.

И так вот баба развлечется и возлюбит тебя душою.

Однажды чудо-баба сосала глубоким сосом своему парню. Перед оргазмом чудо-баба вытащила руку из-за спины и подала парню лотерейный билет РЖД: «Кстати, ты выиграл миллион, любимый».

И тотчас же всё проглотила.

Затем парню был подан в постель изысканный обед.

Вечером чудо-баба ублажала его слух игрою на лютне.

Ночью она оберегала его сон от навязчивого комара.

Подтыкала одеяло.

Хорошая История И Пьянку Сдобрит, И На Поминках Сгодится, И В Пробке Развеселит Народ. Вот Тебе Несколько Десятков Славных Историек Из Моей Жизни.

Пиздец я скупой!

Было время, 85 % доходов откладывал. На такси только пьяным если катался, и то ночью, и то зимой, и то ниже 20 градусов, и то если поземка-злодейка свиристит по подворотням, и то если бурнус свой меховой дома оставил.

Баба моя как-то булочку сдобную не доела, так я тем черствым кусочком попрекал ее с недельку. Держа в руках сухарик, я ходил вокруг нее, плакал, показывал уничижающие ее дух миниатюры, стращал голодом и страданиями. Баба тоже плакала, пыталась этот кусманчик сжевать быстренько, чуть не подавившись. Кричу ей: ты в кипяток мокай, так ладно выйдет, в горло проскочит, а там желудку уже все одно – черство, не черство.

Еду так вообще она выкидывать не смеет. Если я прознаю – ойзабырген пизда наступит одномоментно. В лучшем случае собакам на теплотрассу снести можно, если уж совсем плесень одолела. А так любую залежалость всегда можно с кипяточком умять, так я думаю.

Будто блокаду пережил. Хуй знает, откудова во мне это взялось.

Недавно сто рублей потратил на пустое, так до утра ворочался, вставал – к зеркалу бежал, корил себя, хлестал по щекам, убеждал, что три дня теперь буду пакетами из «Пятерочки» питаться.

Зато по синей лавочке как пятихаточки пташками весенними полетят из кошельку, только успевай выпускать. Вся экономия недельная на хуй насажена оказывается!

Вот каков я бываю!

В 2005-м я рассуждал так: сейчас в своей хате я самый ниггер.

Но вечером придет с работы батя – и уже он станет самым ниггером. По этой аналогии я – пиздлявый дерзкий нигерок, а отец – нотариус биг, который вообще суеты на дух не переносит.

Однажды я попытался объяснить эту метафору бате, но беседа не задалась с самого начала, едва я отметил, что он ниггер. Батя быть таковым категорически не согласился в самых изощренных выражениях.

И тем самым подтвердил, что он на этой хате – самый ниггер.

В воскресенье утром отец одеяло сбрасывал с меня: «Через полчаса «Сам себе режиссер», иди умывайся, грязнулям к телевизору не положено».

Я, мальчишка, еще шлепаю розовенькими пяточками по паркету – плюм-чок-блюм в ванную комнату. Там намыливаю мордашку, тру осовелые глаза кулачками, аж костяшки белеют. Слышу – уже мелодия играет, значит, Алексей Лысенков народ выводит, скоро будет очень смешно.