Стеклянная стена бесшумно скользнула вверх, открывая нам проход. Я не успела заметить, кто привел ее в действие. Вероятно, где-то находился пульт по управлению всей этой механикой. Если в лаборатории нет лишнего персонала, то это означает, что за пультом сейчас сидит Лидочка.

Мы прошли в соседний бокс – он ничем не отличался от нашего. Я вопросительно посмотрела на Комарова и сделала знак, чтобы он открыл нам проход дальше.

– Не надо ловить меня на слове, Вячеслав Васильевич! Я не имела виду, что вы переведете нас в соседнюю клетку. Речь шла о другом помещении. Принципиально другом, понимаете? Не о соседнем виварии.

Комаров кивнул, и следующая стенка убралась наверх. Господи, сколько же стоит все это оборудование!

Таща Дрюню, как раненого партизана, мы переходили из одного стеклянного кубика в другой. Я некстати вспомнила фильм под названием «Куб» – там тоже целая компания перебиралась из одного кубика в другой. Правда, до финиша добрались не все – в каждом новом помещении их ждала арбалетная стрела или струя кислоты в лицо. Хорошее кино, только очень уж мрачное. Помню, героям приходилось отыскивать безопасные помещения с помощью простых чисел. Надеюсь, нам ничего подобного делать не придется – никогда не дружила с математикой…

– Ну что, госпожа Охотникова, устроит вас такое помещение? – раздался насмешливый голос Комарова. Я огляделась по сторонам.

Наконец мы оказались в месте, в котором не чувствуешь себя морской свинкой. Эта комната была большой, в ней даже стоял стол и несколько офисных стульев. Вероятно, какая-нибудь контора для работы с бумагами. Впрочем, стеклянные пуленепробиваемые перегородки были и здесь. Ну что ж!

Я бесцеремонно свалила Дрюню на пол – пусть отдохнет, предатель – и уселась на стул, положив ногу на ногу. Потянулась, нахально зевнула прямо в камеру, висевшую под потолком, и проговорила:

– Да, вполне устроит.

– Ну что ж, я выполнил на данном этапе свою часть соглашения – а вы будьте готовы выполнить свою. Объясните, каким образом научное честолюбие привело к неудаче моего предприятия? – голос Комарова звучал холодно. Я пожалела, что не вижу лица собеседника – что это за покер с невидимкой? Ставки ведь высоки, и речь не только о наших жизнях – если подумать, на кону весь мир. Даже сам Джеймс Бонд не играл на такие высокие ставки…

– Что ж, Вячеслав Васильевич, охотно расскажу. Я свое слово держу всегда. Ну, по крайней мере, стараюсь. Даже ваш сын не может пожаловаться, что я вела по отношению к нему нечестную игру. Да, Дрюня?

Дохлый отвел глаза. Я устроилась на стуле поудобнее и заговорила, задумчиво глядя в потолок:

– Эта история началась очень давно – году так в тысяча девятьсот семьдесят пятом. Тогда молодой, подающий надежды выпускник биохимического факультета пришел на работу в институт «Вирус». Молодой человек был очень талантлив – его даже называли Моцартом от биохимии. Но в советские времена в провинциальном институте даже Моцарту было не развернуться. Небольшая зарплата младшего научного сотрудника, интриги коллег – ко всему этому наш Моцарт оказался не готов. Вдобавок ко всему советская биохимия была «закрытой», если можно так выразиться, наукой – никаких публикаций в журналах мирового научного сообщества, никаких поездок на заграничные симпозиумы. Сиди себе в «шарашке» и день за днем занимайся однообразной работой, ничего общего с блестящими возможностями заграницы.

Я ужасно хотела курить, но не рискнула – неизвестно, как тут с вентиляцией.

– Наш Моцарт мог бы бежать на Запад, как сделали другие именитые биохимики. Но он был патриот, комсомолец. И тогда он решил делать карьеру, как тогда говорили, «по партийной линии». В этом и заключалась его ошибка.

Комаров молчал. Ни единого звука не доносилось из динамиков. Я продолжала:

– Больших высот наш Моцарт в партийной работе не достиг – ведь его таланты лежали совсем в другой области. Но за то время, что он занимался этим делом, он отстал и от науки – паровоз, как говорится, ушел вперед. А тут в стране наступили перемены, и партия, казавшаяся вечной, схлопнулась, как мыльный пузырь. Наш гений остался на бобах. Никому больше не были интересны его исследования пятилетней давности.

Из динамиков не доносилось ни звука – я даже не была уверена, что Комаров меня еще слушает.

– Так прошло много лет. Наш герой из младшего сделался старшим научным сотрудником, и наконец они с женой решились завести ребенка. Мальчик вырос, но не совсем таким, как мечталось его родителям. Бедные родители со стыдом поняли, что их сынок – наркоман и не способен учиться не только в их альма-матер, но и в слабеньком аграрном институте. Работать мальчик тоже не хотел. Он стал не только наркоманом, но и мелким барыгой.

Родителям ничего не оставалась, как махнуть на него рукой, благо мальчик был уже совершеннолетним.

И вот тут начинается самое интересное. Наконец-то ваш институт отправил вас, уважаемый Вячеслав Васильевич, на международный симпозиум. Впервые в жизни вы выехали за границу и использовали этот шанс на двести процентов.

Не знаю, каким образом вы вышли на террористов – возможно, они сами связались с вами и сделали предложение, от которого вы не смогли отказаться.

В провинциальном Тарасове под прикрытием завода Ольгиного родственника в рекордные сроки была выстроена лаборатория, оснащенная самым современным оборудованием. Полагаю, в «Вирусе» о таком могут только мечтать? Ваши новые друзья щедро финансировали строительство. И вот ваше предприятие заработало. Вы нашли сотрудников и взяли себе красивую кличку Барс – именно под ней вас должны были знать ваши заказчики.

Ваше первое предприятие оказалось исключительно удачным – вы изготовили модифицированный вирус гриппа и на его основе создали биологическое оружие двадцать первого века. Теперь не нужны были никакие споры сибирской язвы или вирус лихорадки Эбола! Причина, по которой провалилась советская программа по выпуску биологического оружия, для вас не существовала! Ведь ваш вирус был нужен не для того, чтобы выводить из строя армии противника, не для того, чтобы убивать – хотя и с этой задачей он справлялся вполне успешно. Нет, вирус был нужен для получения денег! Правительство какой страны позволит разразиться эпидемии на своей территории, если этого можно избежать, уплатив не такую уж гигантскую в масштабе страны сумму? Да все террористы мира выстроились бы к вам на поклон, если бы смогли вас разыскать!

Но вы не настолько алчны – вам хватило бы и созданных вами «Белых барсов». Вы породили их, они помогли вам… А всех денег на свете все равно не заработать, верно?

Комаров молчал. Неужели он покинул лабораторию и бросил нас тут умирать? Неужели я неверно просчитала этого человека?

– И все шло хорошо, просто замечательно, пока в игру не вступил ваш сын, ваш драгоценный Дрюня. Вы улетели за границу – разумеется, ни в какую Анталию вы не летали, а вели переговоры с вашими друзьями.

В ваше отсутствие в городе появился иностранец. Он задавал вопросы, привлекая к вам ненужное внимание. Ведь вы скромный сотрудник провинциального института! Ваш сын вышел на контакт с Константином Гонзалесом вместо вас. Он пообещал Константину достать контейнер с биоматериалом и выполнил обещание.