30 марта 1942 г., всего через четыре дня после отбытия П.А. Тюленева в эвакуацию, в больнице на Удельной умерла его родная сестра, Анна Александровна[549]. В следующем месяце скончалась младшая родная сестра Веры Александровны Сутугиной, Ирина Александровна, в замужестве Фитингоф.

С опозданием минимум на полгода, 20 апреля 1942 г., вышел приказ (за № 1) заведующего районным коммунальным отделом Ленинского района: в недельный срок «согласно директивных указаний создать при Конторе Коммунального обслуживания РКО сектор по захоронению умерших, укомплектовать штат из Зав. секторов, инспектора и статистика»[550]. Этим же приказом директором морга назначался руководитель районной транспортной конторы.

Обратим внимание на одну из вводимых в штат должностей – статистика. Так и не смог пока выяснить, кто занимался статистикой умерших в предыдущие несколько месяцев.

«Тело отца мне пришлось хоронить через 20 дней после его смерти. Все это время он лежал в соседней комнате и так вымерз, что я легко его поднял, спустил вниз и привязал к детским саночкам. Меня поразило Обуховское кладбище, куда я его привез. Слева от дороги находились длинные штабеля трупов, вшитых в тряпки. Так хоронили близких людей. А справа безобразная куча тел в самых неожиданных позах, все в белых рубахах и кальсонах – это были умершие в госпиталях солдаты. Их, видимо, сбрасывали с грузовиков как придется. У дороги был поставлен труп молодого человека в исподнем белье с кровавым пятном на животе. Молодой человек стоял на одном колене, вторая нога как бы собиралась подняться, правая рука была поднята в приветствии, а левая завернута за спину. Лицо этого парня было удивительной красоты, открытые ярко-голубые глаза смотрели вперед, как живые, на губах улыбка Моны Лизы, прекрасное лицо дополняли светлые кудри, которые развевались на ледяном ветру. Я прошел вперед вдоль штабеля покойников высотой около 2 метров, нашел, где пониже, и уложил так же своего отца. Возвращаясь, я остановился у красавца-трупа, такой внешней красоты я еще не видел, и удивлялся, как его ухитрились так поставить»[551].

Павел Егорович Кузнецов. Умер 7 января 1942 г. Публикуется впервые

«Папа наш совсем ослабел… <…> Когда мы пришли в следующий раз к нему[552], то из двери кого-то выносили. Мы глянули на его кровать, она была пуста. Его вынесли в столярную мастерскую. Он лежал с открытыми глазами и руками стиснул свои плечи, без обуви[553].

Когда мы принесли ему одежду, то уже не могли ничего одеть на него, он закостенел совсем. Отдали паек хлеба за 3 дня, чтобы дали женщин в помощь отвезти на Волковское кладбище. Ему сколотили гроб. Женщины, как только съели хлеб, так и бросили маму одну. <…> Она (мама. – В. Х) рассказала, как ей прошлось добираться до кладбища. Она шла с санками, куда другие шли. Потом все больше выбивалась из сил. Везли целые сани, нагруженные мертвецами, извозчик разрешил маме прицепить наши сани с папиным гробом. Мама отстала, но все же пришла на кладбище. Оформила похоронные документы и пошла искать, куда увезли отца. Она увидела длинные рвы, куда складывали покойников, и как раз папу вытащили из гроба, а гроб разбили на дрова для костра. Как дошла она обратно, почти не помнит. Помнит, что по пути ее подхватила женщина и помогла ей добраться до Нарвских ворот…»[554].

Б.П. Кудояров. Волковское кладбище. 1942 г.

4 июля 1942 г. госсанинспектор Ленинграда В.И. Мирочницкая и инспектор Московского района Лобова «провели осмотр Волковского кладбища.

При осмотре установлено:

1. Обваловка траншей мест массового захоронения проводится, но очень медленно. Никакой планировки нет.

2. По рытью траншей работает экскаватор.

3. Захоронение производится в готовую траншею, заполненную водой, от которой идет трупный запах. Запасная траншея также заполнена водой.

4. Работники по захоронению трупов и обваловке траншей в количестве 22 человек дезраствором для мытья рук не обеспечены; спецодеждой все рабочие обеспечены».

Среди предложений заведующему кладбищу:

«3. Прекратить захоронение трупов непосредственно в воду, отправляя [их] на 1-ый кирпичный з-д для кремации. Срок – немедленно»[555].

Из «Сведений о наличии запасных траншей на кладбищах гор. Ленинграда» на 15 октября 1942 г. Из 12 мест захоронений:

«1. Волково кладбище – 6 траншей, общая их длина – 196 метров, глубина – 3 метра, ширина – 4,5 метра, вместимость – 7190 трупов»[556].

Председатель Ленинского райисполкома – директору комбината «Советская Звезда», 5 мая 1942 г.:

«Исполком Райсовета просит отпустить для районного морга:

1. Марли – 50 метров.

2. Вязи или другого материала на полотенца – 50 метров»[557].

«Мы хоронить сами не могли, поэтому попросили дворничиху „Дору“ отвезти бабушку в морг. Она согласилась, дворники всегда возили. Мы отдали ей паспорт и бабушкины карточки продуктовые, денег заплатить. Завернули бабушку в единственный пододеяльник, положили на санки, и дворник увезла ее из ее родного дома неизвестно куда. Она вернулась скоро, но к нам не зашла, документов похоронных не принесла. До сих пор мы не знаем, где наша бабушка лежит. Дворник сама вскоре умерла»[558].

Из сводки «О количестве вывезенных трестом „Похоронное дело“ трупов на кладбища (индивид. захоронение) и крематории из больниц, госпиталей и райморгов за период с Ноября 1941 г. по Октябрь 1942 г…». Всего вывезено 451 209 трупов, в среднем за день – 12 530 трупов. Индивидуальные захоронения – всего 15 811 трупов, в среднем за день – 588 трупов[559].