Он ожидал, что Жоржиана ответит, но она ни жестом, ни словом не проявила никакого участия к разговору.

— Я имею повод подозревать, да, я убежден, что он шпион. Я не допущу, чтобы меня считали обманщиком. Ты поверила мне, твои знакомые — тоже, а Пераун — нет. Я не раз ловил его на том, что он шпионит за мной. Похоже, он подозревает, что я что-то скрываю, и тайно старается это выявить. Пожалуйста, прости меня, я должен это сказать. Он поступает так, должно быть, в твоих интересах и из любви к тебе, потому что лично до меня ему нет ровно никакого дела. Но ведь и в любви не все позволено. Я не стал бы жаловаться, если бы это был чужой для нас человек. Но ведь после смерти твоего дяди Пераун вошел в наш дом. Он состоит у меня на службе. Он ест мой хлеб, получает от меня жалованье, а тем временем так и ищет, как бы уязвить меня.

Жоржиана молчала.

— Бог знает чего мне стоило высказать тебе все это. Но я должен был так поступить. Горькой печалью всей моей жизни было бы видеть тебя женой Карслека Перауна.

Жоржиана встрепенулась и бесстрашно взглянула на лорда своими печальными глазами.

— Я никогда не буду женой Карслека Перауна, — сказала она. — Это я вам обещаю.

Он откинулся назад в кресле, пораженный такой внезапной решимостью.

— Ты даешь это обещание ради меня, но я принимаю его ради тебя же самой.

Наступило молчание. Жоржиана в волнении ожидала, не скажет ли дядя чего-нибудь еще, а он, казалось, не знал, с чего начать.

— Вот о чем еще я хочу тебя спросить, — продолжил он наконец. — Кроме этого человека, о котором мы только что говорили, есть еще кто-нибудь, кто стоит между тобой и Патриком?

Ответа не последовало. Жоржиана еще ниже склонила голову.

— Есть еще кто-нибудь? Я не ошибся? Только один Пераун? Больше нет никакого другого мужчины?

Жоржиана вскочила на ноги. Глаза ее засверкали.

— Перестаньте! — воскликнула она со слезами. — Не смейте так говорить со мной!

Она убежала, а он, точно окаменев, остался на месте и с ужасом и благоговением глядел ей вслед.

В первый же день каникул я простился с лордом Чарнвортом и своим учеником и в одиночестве отправился в замок. Если бы кто-нибудь спросил меня, что я рассчитывал там найти, я едва ли сумел бы на это ответить. Убежденный, что в жизни лорда Чарнворта была какая-то тайна, я надеялся напасть на ее след в том месте, которого так упорно избегал лорд. Замок был мне хорошо знаком, и я почувствовал себя там как дома. Ключница, почтенная женщина, служившая уже двум поколениям хозяев, тотчас явилась ко мне, сделав вид, что хочет осведомиться, все ли у меня в порядке. На самом деле ею руководило страстное желание узнать от меня новости о семье Чарнвортов.

Мне не составило труда развязать ей язык и расспросить насчет Чарльза Уольдена: старая женщина до сих пор еще хранила воспоминание о нем.

— Да, сударь… — начала она. — Это и я скажу, да и всякий подтвердит мои слова — всех нас мучает один вопрос: почему его светлость не приезжает сюда хотя бы на один денек? Соседям это не нравится, точно он не считает их достойными себя. А если правда то, что говорят, будто он не совсем здоров, то тем более ему следовало бы приехать сюда, в этот благодатный климат, и полечиться. Только подумать, что он живет безвыездно в этом мрачном лондонском доме, где, как я слышала, всем хозяйством управляет какая-то женщина, а мы, старые слуги, видишь ли, пришлись ему не по вкусу! Ах, сударь, много чего говорят, да не всему можно верить. Если что и было, то старый лорд унес это с собой в могилу, и, кроме самой девицы, едва ли кто знает правду…

— Самой девицы? — воскликнул я. — Что же с ней случилось?

— Ах, сударь, если бы я знала! Она уехала из этих мест почти одновременно с Чарльзом и с тех пор ни разу здесь не появлялась. Говорят, что она недурно устроилась. Если вы хотите что-нибудь узнать о ней, спросите у ее брата — он арендует ферму Даун-Энд. Вам он непременно расскажет что-нибудь, а с нами не особенно-то любезен…

На следующее утро я взял удочку и пошел вдоль берега реки по направлению к ферме Даун-Энд. Дойдя до нужного места, я стал ловить рыбу наудачу, совершенно не желая что-нибудь поймать, но, как это часто бывает в таких случаях, форели стали клевать одна за другой. Я был завален рыбой, но не захватил с собой садка и не знал, что с ней делать, как вдруг меня осенила мысль, что мой улов может послужить отличным поводом к знакомству с нужным мне человеком.

Фермер Хоукинз встретил меня во дворе. Сперва он посмотрел на меня с подозрительностью, но, когда я поспешил ему объяснить, кто я такой, он успокоился и просиял.

— А лорд здесь? — спросил он.

Я ответил, что лорд Чарнворт не собирается посещать замок. Хоукинз улыбнулся.

— Ну, конечно, — сказал он, — у лорда есть причины не появляться здесь.

Я счел нужным не выказывать интерес к его рассказу и предложил ему в подарок рыбу. Фермер выразил удивление.

— Это очень любезно с вашей стороны, — сказал он. — Быть может, вы зайдете?

Я с радостью принял приглашение. Хоукинз ввел меня в длинную, низкую комнату, пол которой был ниже уровня земли. В ней стояли старинные диван и кресла и новомодные камышовые стулья. Но не обстановка привлекла мое внимание, а женщина, сидевшая у окна. Лет сорока пяти, еще довольно красивая, она была очень изысканно одета. Выражение ее лица казалось покровительственным и в то же время гордым и недоступным.

— Это моя сестра, — сказал фермер, когда мы вошли. — Приехала погостить. Госпожа Стэкпул.

Я извинился за свой странный визит и сказал, что в этих краях недавно и не знал, что у господина Хоукинза гости. Госпожа Стэкпул приветливо поклонилась. Затем фермер вышел, и мы остались одни.

— Кажется, новый лорд Чарнворт еще ни разу не был здесь? — спросила она. — А пора бы.

Я не ожидал встретить эту даму. Сама судьба послала мне встречу с ней. Ясно было, что она специально приехала сюда и тайком от всех поджидала приезда в замок лорда Чарнворта. Внезапно я понял, что должен воспользоваться этим случаем, хоть и рисковал обидеть женщину своим досужим любопытством. Я решил прибегнуть к хитрости, и она неожиданно для меня самого увенчалась успехом.

— Но вы ведь получаете от него письма? — сказал я со смелостью, граничившей с нахальством.

— Что вы хотите этим сказать? — вспыхнула она. — Я вас не понимаю.

Я притворился удивленным:

— Простите, я и не знал, что обижу вас. Я предполагал, что вы рассчитываете получить от лорда Чарнворта извинения за прошедшее. Его отвращение к этим местам я объяснял себе страхом перед встречей с вами.

Госпожа Стэкпул встревожилась; она не могла понять, по какому праву я говорю с ней на такую тему.