сам любитель чтения. Он, казалось, знал, что Киджа уже читала, и вытащил для неё две книги из-под прилавка. Киджа поблагодарила его и улыбнулась – редкое зрелище.

Через месяц Сонджу получила свою первую зарплату. Найдя в дальней комнате мисс Им, она спросила:

– Почему госпожа Чхо так щедро нам платит?

– Наши клиенты платят за саму возможность присоединиться к клубу. Плюс ежемесячный членский взнос, вне зависимости от того, приходят они или нет. За еду и напитки счёт отдельный. Я сомневаюсь, что госпожа Чхо получает намного больше, чем платит нам.

– Это необычно. Интересно, что за этим стоит?

– Если у неё и есть какая-то личная тайна, то никому из нас она об этом не говорила, – после короткой паузы мисс Им сказала гораздо тише: – Я была бы рада считать вас другом.

– Спасибо. Мне не помешают друзья.

Мисс Им опустила глаза, взглянув на Сонджу.

– Наверняка вам интересно, как я начала здесь работать.

Сонджу ждала, глядя на её красивые, чувственные губы. Мисс Им продолжила:

– За год до войны мой муж выставил меня из дома, потому что я оказалась бесплодна. Я была замужем три года. С тех пор, я слышала, он женился снова, и у него есть ребёнок.

– Вы вернулись к своим родителям?

– Я не могла вернуться. Мой отец довёл семью до нищеты своим алкоголизмом. Трудно поверить, что когда-то он был профессором в университете.

Мисс Им в этот момент выглядела такой уязвимой, что Сонджу хотелось обнять её, как мать обнимает раненое дитя, но это было бы неуместно. Они не в Америке. Пока они обе смотрели на японский сад снаружи, Сонджу злилась на то, что женщинами в этой стране так легко пренебрегали, выбрасывая их на улицу, как вещи. Кунгу однажды сказал ей: его мать считала, что у женщины должны быть собственные деньги. Она и сама говорила Второй Сестре, что если бы родилась бедной, то работала бы до стёртых ногтей, лишь бы жить так, как она хочет. Теперь она твёрдо верила, что для многих женщин финансовая независимость означала свободу. Она решила обсудить этот вопрос с работницами Зала. Им требовалось накопить сбережения в течение десяти лет.

Весной Сонджу посадила в саду бальзамин вдоль забора. Глядя на цветы в окно гостиной, она думала о том, как Чинджу показывала свои ногти, раскрашенные красными бальзаминовыми лепестками. Эти цветы напоминали ей о Маари: она скучала по людям оттуда – по семье Второго Дома и Ушам Будды. Интересно, не распался ли после её ухода книжный клуб? Она надеялась, что нет. Почему-то вспомнилось, как свёкор сказал Чинвон, что он велит привязать стометровую верёвку от каштанового дерева до железнодорожной станции, чтобы Чинвон могла съезжать по холму вниз. Этот образ по сей день смешил Сонджу.

Она услышала стук в ворота. Это была Мису.

– Какой приятный сюрприз! – воскликнула Сонджу и проводила Мису в гостиную.

Пока они пили чай, Сонджу рассказала ей о своей работе. Мису изменилась в лице. Какое-то время она молча смотрела на Сонджу, затем сказала:

– Мы не работаем вне дома. Так делают только бедные, – она вздохнула и нахмурилась. – Работа – это только для мужчин, неважно, каких. Женщины вроде нас таким не занимаются.

– У нас с тобой разные ситуации. Мне нужно как-то содержать себя, – ответила Сонджу. Ей подумалось, что Мису, должно быть, думает: сначала измена, потом развод, теперь ещё и это. – На работе я узнаю больше об искусстве, политике, бизнесе и о том, как меняется мир. Это помогает мне понять, чего я хочу от жизни.

Мису отвела взгляд.

– Мису, посмотри на меня. На моей работе не происходит ничего неподобающего.

Но объяснять подробнее не было смысла. Глядя на профиль Мису, Сонджу подумала: вряд ли она когда-нибудь увидит её снова. Их дружба подошла к концу, и она не могла ничего с этим поделать. Похоже, оставалось только смириться.

Время от времени между мисс Им, Ёнги и Киджей возникал конфликт, поскольку они не только работали бок о бок целыми днями, но и жили в Зале. Сонджу понимала, что двадцать четыре часа находиться вместе – это нелёгкое испытание для любого человека. В тот день Киджа вошла в гостиную с подносом чая. Мисс Им взяла чашку и сказала Кидже, что клиенты снова хвалили их интересные блюда за обедом.

– Я сказала им, что у тебя настоящий талант.

Сонджу добавила:

– Я не устаю поражаться тому, как красиво ты оформляешь гарниры.

Киджа развернулась и вышла из комнаты.

Мисс Им бросила ей вслед:

– Было бы вежливо сказать «спасибо».

Киджа никак на это не отреагировала. С ней невозможно было завести светскую беседу, как бы мисс Им ни старалась.

Ёнги, с другой стороны, искренне хотела подружиться с кем-то своего возраста. Она бросала на Киджу осторожные взгляды, потом решалась приблизиться, но получала, как правило, всего несколько отрывистых слов в ответ. Вскоре она начала ходить за Киджей хвостом, задавая вопросы или предлагая помощь. По большей части Киджа сдерживала эмоции, пока однажды раздражение не накопилось до критической массы. Повернувшись к Ёнги, она угрожающе наклонилась вперёд и, сжав кулаки, зарычала на Ёнги:

– В чём твоя проблема? Мне омерзительны твои сентиментальность и беспардонное любопытство. Неужели ты не можешь хоть минуту посидеть спокойно? – скрестив руки на груди, она выплюнула: – Угомонись уже!

Глаза её горели яростью, и длинное лицо вытянулось ещё больше. Ёнги подняла на неё взгляд – и тут же расплакалась. Всхлипывая, она сказала:

– Я просто хотела узнать тебя получше! Мы могли бы стать друзьями. Почему ты такая злая?

Сонджу мягко увела Ёнги в сторону и сказала:

– Не говори пока с Киджей больше. Лучше говори со мной и мисс Им.

Как только Ёнги села в гостиной, мисс Им стала просить у неё:

– Расскажи госпоже Ё то, что рассказывала мне. О том, как твой отец оттащил твою мать за волосы в спальню и избил её, пока ты пряталась под домом. Как твоя мать кричала, а потом начала стонать.

Тут мисс Им искоса бросила взгляд на Сонджу, лукаво улыбнувшись. В ней присутствовала какая-то жестокая жилка, и Сонджу это не нравилось. К счастью, Ёнги не заметила многозначительной ухмылки мисс Им:

– Да, я думала, что отец убил её. Думала, следом он придёт и за мной. Какое-то время было тихо, так что я выбралась из-под дома и увидела, как мать выходит из комнаты вся в синяках. Но она улыбалась. Вскоре после этого отец покинул нас навсегда. Я была рада, что он