Они направляются к ближайшему свободному столику у окна, за которым видна улица Гренландслейрет. Мимо проносятся машины. И все они кажутся серебристыми. Чрезмерно радостная официантка подходит к столику и вопросительно смотрит на него.

— Хотите посмотреть меню?

— Нет, спасибо. Мне чашку кофе.

Брогеланд показывает, что ему довольно пузырящегося в стакане напитка. Официантка удаляется и пропадает из поля зрения за барной стойкой, и все это время Брогеланд следит за ней глазами. Когда он поворачивается обратно к Хеннингу, взгляд его становится серьезным. Он молча смотрит на Хеннинга, и глаза его говорят: давай-начинай-рассказывать. Хеннинг делает вывод, что Брогеланд уже наговорился об их общем прошлом и о времени между школой и началом трудовой деятельности, когда они не общались.

Хеннинг достает сценарий и кладет его на стол между ними.

— Текстовые сообщения, которые Хенриэтте Хагерюп посылала Махмуду Мархони в тот вечер, когда она была убита, случайно не похожи на эти?

Он показывает ему страницу сценария с текстом первого сообщения и внимательно следит за выражением лица читающего полицейского. Это несложно. Потому что Брогеланд обалдевает.

— Что за…

— Это сценарий, который написали Хенриэтте Хагерюп и одна из ее одногруппниц.

Хеннинг показывает ему текст двух следующих сообщений. Брогеланд быстро пробегает их глазами.

— Слово в слово! Откуда ты взял это?

— У Анетте Скоппюм, — говорит Хеннинг, указывая на имя на титульном листе. Брогеланд склоняется над столом. Хеннинг продолжает:

— В сценарии говорится о женщине, полузакопанной в яму и забитой камнями в палатке на Экебергшлетте. История заканчивается тем, что невинного человека осуждают за это убийство и сажают за решетку.

— Мархони, — тихо произносит Брогеланд. Хеннинг кивает. Он решает рассказать большую часть из того, что выяснил и что надумал за последние дни. Монолог его длится почти пять минут. Это часть продуманной стратегии. Во-первых, всегда хорошо обсудить с кем-то свои мысли. Зачастую они наполняются другим содержанием, когда высказываешь их вслух. Почти так же, как написанные на бумаге предложения. Потому что бумага — это хорошо, но никогда не знаешь, удалось ли предложение, пока не выпустишь его в воздух.

Во-вторых, он хочет, чтобы Брогеланд почувствовал себя его должником. Теперь, когда Хеннинг абсолютно уверен в том, что до того, как Брогеланд вошел в «Лумпу», он ничего не знал обо всем только что рассказанном Хеннингом, Брогеланд должен ему как минимум одну услугу. Это прекрасный способ построения отношений с источником.

— Где сейчас Анетте? — спрашивает Брогеланд, выслушав Хеннинга.

— Не знаю.

— Мы должны найти ее.

— Не уверен, что это будет легко.

— Ты о чем?

— Она знает, что Хенриэтте убили из-за сценария, и если бы я был на месте Анетте, то побоялся бы оказаться в такой же яме.

— Думаешь, она залегла на дно?

— А ты бы так не поступил?

Брогеланд не отвечает, но Хеннинг видит, что полицейский с ним согласен.

— Я должен забрать этот сценарий.

Хеннинг собирается возразить, но знает, что это будет воспринято как противодействие ходу расследования. Что наказуемо.

Он совершенно спокойно может обойтись без наказания.

— Сделай мне копию и забирай, — говорит он.

— Хорошо. Черт возьми, Хеннинг. Это…

Он качает головой.

— Я знаю. Готов поспорить, что Йерстад проглотит свою бороду, когда ты выложишь все это на следующем совещании.

Брогеланд улыбается. Большинство подчиненных имеет нелицеприятное мнение о своих начальниках. О том, как они пахнут, об их вкусе в одежде, об их диалекте или пристрастиях в еде, о совершенно тривиальных вещах или о стиле руководства. Потому что на свете существует множество плохих начальников.

А шутки по поводу начальства, исходящие от того, кто пытается выстроить отношения с источником, являются неплохим оружием. Хорошо, если источник окажется к ним восприимчивым. Ведь может случиться, что источнику очень нравится его начальник, а может, он состоит с ним в связи. Другими словами, в такой ситуации надо действовать осмотрительно, учитывая все возможности. Но Хеннинг умеет учитывать возможности. И он видит, что в голове Брогеланда уже сформировался образ Йерстада.

Брогеланд отпивает свой лимонад и откашливается.

— В тот день, когда убили Хенриэтте, — говорит он, отставляя от себя стакан, — Мархони смотрел фотографию, присланную на почтовый ящик Хенриэтте.

Хеннинг внимательно глядит на него.

— Фотографию?

— Да.

— А что на ней?

— На ней Хагерюп с мужчиной, лица которого не видно. Они обнимаются.

— Объятие из серии «привет, как я рада тебя видеть» или что-то более серьезное?

— Выглядит более серьезно. Кажется, что она висит у него на шее.

— И вы не знаете, кто этот мужчина?

— Нет. По всей видимости, взрослый, ему лет за сорок.

— И эту фотографию прислали на электронный почтовый ящик Хенриэтте?

— Да.

— Кто?

— Этого мы не знаем. Пока не знаем. Фотография была отправлена с адреса, который на первый взгляд ничего нам не говорит. IP-адрес компьютера, с которого была послано письмо, принадлежит интернет-кафе в Мозамбике.

Брогеланд расстроенно разводит руками.

— Значит, Мархони залез в почтовый ящик Хенриэтте и увидел эту фотографию?

— Да. Он это отрицает, но одновременно утверждает, что кроме него никто компьютером не пользуется.

— И кроме этой фотографии он ничего не просмотрел?

Брогеланд отрицательно качает головой.

— В тот день он просматривал собственный почтовый ящик и несколько сайтов. Ничего особенного или компрометирующего.

Хеннинг пододвигает к себе сценарий и листает его. Очень скоро он находит то, что ищет. Он показывает пальцем на середину страницы.

— Здесь Мерете спрашивает Мону: «Ты с его компьютером сделала все как надо?» Видишь?

Брогеланд читает.

— Яшид пошел в душ после секса, и именно тогда Мона что-то сделала с его компьютером. Сделала все как надо.

Брогеланд кивает, допивая жидкость из своего стакана. Он ставит его на стол и тактично подавляет отрыжку.

— Хенриэтте могла сделать то же самое, — оживленно говорит он. — Она была у Мархони в день, когда ее убили. И имеются четкие доказательства того, что у нее был секс.

— Не знаю, — произносит Хеннинг после некоторых раздумий.