— Кого? — Я изумленно посмотрел на Комарову. Прикалывается, что ли? Ей же было всего-ничего лет. Только восемнадцать исполнилось. Она хочет сказать, будто сама, лично, увидев мертвого Ершова не впала в панику, а спокойно осмотрела тело?

— Деда, конечно. Надо было понять, насколько все плохо. Знак сразу увидела. Тот, о котором договаривались, но… Я должна была проверить.

— Ну, ты…даешь… У тебя железные яйца, Александра Сергеевна. — Я покачал головой, сам не понимая, что испытываю в этот момент. Восхищение или шок.

— Да ничего там не железное…— Она опустила голову и посмотрела на свои руки, сцепленные в замок. — Рассказывай дальше. Что было?

— Дальше… Дальше, как и говорил, все встали на уши. Сама понимаешь, к Ершову в гости приходил не Комитет. Значит, это была одна из недружественных нам организаций. Предположительно, все-таки ЦРУ. И тут еще ты пропала после похорон. Первая версия — забрали. Его убили, а тебя, выждав время, прихватили с собой. Очевидно, Виктор Николаевич не раскололся. Но не совпадало. Время его смерти — одиннадцать часов утра. Тебя заметили соседи, как ты пришла после школы. Чуть позже обычного. Заходила в фотоателье. Соответственно, застать гостей не могла. Видеть их тоже не могла. На кой черт ты тогда ЦРУ? Никто же не думал, что дед из тебя Командос сделал. Тем более, что список агентов рассказал. Он грамотно подошел к этому вопросу. Надо отдать должное. Вся твоя многолетняя подготовка выглядела, как обычное воспитание. В здоровом теле — здоровый дух. Поэтому много спорта, физических нагрузок. Чтоб ум развивался не меньше — отличная учеба. Короче, предусмотрел все. Ну, может, с девочкой надо было бы помягче. Такое имелось мнение. Однако его жёсткость списывали на то, что Ершов — старый вояка. Он по-другому просто не умеет. Никому в голову не приходило заподозрить, будто Виктор Николаевич свою собственную внучку готовит к тому, что оказалось в итоге. В общем, по идее, толку от тебя не было врагам, чтоб рисковать, похищать. Это мы так сначала думали. А потом оказалось, особу, сильно похожую на Александру Ершову, ранним утром видели ни станции, которая находилась весьма неблизко. Очень неблизко, прямо скажем. Мы в той стороне проверяли только от безвыходности. Не могла ведь девчонка сквозь землю провалиться. Посчитали пеший ход. Оказалось, вполне возможно добраться за определённое время. Правда, для этого надо быть, как минимум, спортсменом. Марш-бросок выходил приличный. Но от этой точки начали все-таки плясать, несмотря на то, что с первого взгляда версия о твоей осведомленности казалась глупой. Девчонка, только что закончившая школу, сама, после похорон единственного родного человека, рванула своим ходом в неизвестную сторону. Причем рванула так, как сделал бы только профессионально подготовленный человек. Вот тогда и появилось понимание, ты вообще не проста. А сбежать могла лишь по одной причине. Ершов передал тебе свой козырь — список нелегалов. Ясное дело, Комитет встал на дыбы. Я уже был подключен к делу. До этого показатели имелись отличные. Мне доверили столь серьезный вопрос, как поиски внучки Ершова. В первом городе я нашел тебя только потому, что ты всерьез все равно не думала, будто за тобой отрядят погоню. Вынужден признать данный прискорбный факт. Мне, чекисту, человеку, который занимался розыском по всему союзу гораздо более серьезных людей, чем какая-то соплюшка, пришлось жопу порвать на британский флаг…

Комарова слегка поморщилась. Видимо, моя манера изъясняться казалась ей грубоватой. А я в запале и радости от того, что хотя бы эта часть прошлого Максима Сергеевича полностью восстановилась в моей башке, сам не заметил, как перешел на привычный, современный жаргон. Современный, конечно, в понимании утраченной жизни.

— Да, я не верила до последнего, что будут искать. Вернее… Знаешь, как? Страшно было, это, да. И я понимала, произошло то, о чем дед предупреждал. Не понимала только, почему, спустя столько времени о нем вспомнили. Он не все мне рассказал. Там была какая-то история, связанная с конкретным человеком. Вроде бы, если правильно поняла, кто-то из своих же передал информацию о нелегалах врагу. Об их существовании. Эту часть дед категорически отказывался обсуждать. Сказал, для меня эта информация ничего не решит. Поэтому, я сделала все, как договаривались. Как планировали. У меня был маршрут с несколькими точками, документы и легенды, привязанные к этим точкам. Но сначала все равно надеялась, все устаканится. Потом, спустя почти три года, почувствовала… тебя, наверное, и почувствовала. Стало понятно, нашли. Дальше — опять все по плану. Во втором городе была уже куда более осмотрительной. И постоянно настороже. Ты снова нашел. Так, получается. Но еще…

Комарова посильнее закуталась в покрывало, будто ей внезапно стало холодно, а потом вообще уставилась куда-то в одну точку. В угол. В голове Александры очевидно шла борьба, продолжать говорить или нет. Даже морщинка появилась между бровей.

— Почему замолчала? — Я хотел знать все. Достаточно секретов.

— Думаю. Насколько могу быть с тобой откровенной. — Она снова повернулась лицом и посмотрела мне прямо в глаза. — Я убила человека.

В первую секунду, честно говоря, немного прихерел. Нет, признания подобного толка в своей прошлой жизни слышал. Правда, говорили их не с интонацией вины в голосе, а с вызовом. Комарова же явно считала такую правду тяжелым грузом и, судя по тому, что отражалось в ее глазах, грехом. Так, наверное. Но уже в следующее мгновение, до меня дошло. А Максим Сергеевич это знал. Реально знал. Теперь и я знаю. Не только со слов Комаровой, а потому что еще и вспомнил.

—Ага. Я видел этого человека. Заметил, он хвостом ходил за тобой. Но поздно заметил. Буквально за несколько дней до твоего очередного исчезновения. Отправил запрос своим. Оказалось, тип никому неизвестен. Реально. Тень, а не человек. Никаких следов до появления рядом с тобой. Вообще. Ни имени, ни фамилии. Даже где проживал на тот момент, не смогли определить. Его потом нашли… Вернее, труп нашли, само собой. Менты. Черт… милиция его нашла, в общем. Я знаю про убийство. Но… Тебя это не должно напрягать. Официально он так и остался неизвестным. Висяк. Кроме меня никому не известно. Не переживай.

У Комаровой выражение лица изменилось в одну секунду.

— Как знаешь? Это же…Ну… А почему молчал? — Она выглядела даже немного обиженной. Типа, переживала, страдала, мучилась, а получается, не так все страшно, на самом