– Захарья, или как там тебя по-русски?! – закричал он густым басом. – Под моим началом, кроме братьев меченосцев с их людьми, сейчас есть еще и люди из войска епископа Рижского, а кроме того, наши многочисленные союзники из балтского племени ливов! Всего в нескольких верстах отсюда прямо к нам движется войско из Дерпта, и совсем скоро оно уже будет здесь. Неужели ты думаешь, что столько много вооруженных людей теперь вот так просто отсюда уйдут?! Вон, погляди, у леса готовится осадной припас для предстоящего штурма. Совсем скоро под этими стенами будет уже три тысячи воинов, и с прибытием злых на вас дерптцев мне будет очень трудно удержать их от того, чтобы не умертвить вас всех, как это и было уже в прошлый раз при захвате Нарвы! Неужели вы надеетесь отсидеться за ее стенами со своими жалкими сотнями псковских мужиков?! Я вижу в тебе воина, Захарья, и мое к тебе предложение такое – уводи отсюда своих людей, пока они еще все живы! Этим ты спасешь и их, и себя от страшной смерти. Обещаю, что никто их не тронет, и они смогут уйти в сторону ижорских земель со своим личным оружием. В противном случае вы все обречены. Сколько времени тебе нужно для раздумья?

Комендант немного помолчал, как видно, подбирая веские слова для ответа, и кивнул своему толмачу.

– Переводи, Егорий! Дословно все доноси! Все, как я сейчас скажу, чтобы ты до этого рыцаря довел! – и приподнялся на приступок стены повыше, чтобы его лучше было видно всем немцам. – Посмотри на эти крепостные подступы, славный рыцарь Дитрих, они усеяны телами твоих людей! А до тебя, наверное, уже доносится и смрад от всех этих трупов, и это в холодную и сырую погоду нынешнего лета! Полторы сотни легло их уже под этими стенами четыре дня назад при прошлом вашем штурме, и ни ты, ни твои люди даже не позаботились обо всех этих страдальцах. Как можно верить тебе в милосердии для совершенно чужих людей, когда ты и к своим-то относишься гораздо хуже, чем к какой-то скотине?! Ответь мне! Нарва уже была взята войсками латинян в прошлом году при ее слабом гарнизоне, и все, кто попал тогда в ваши руки, были преданы самой лютой смерти. Мы этого вам не забыли и не простили. Те оставшиеся жалкие десятки немецкого гарнизона, что избежали тогда смерти, были нами отпущены и, наверное, рассказали всем вам о своей участи в крепости. Теперь, на этом самом месте, ты видишь новую Нарву, выстроенную русскими руками и с ее нынешним крепким воинским гарнизоном. И сколько бы тысяч ты или кто либо другой не привел бы сюда, под ее стены, теперь ее уже точно не взять! Запомни, Дитрих, русская земля и русская твердыня, политая нашей кровью, навсегда останется теперь за моим народом. И мой тебе добрый совет – уводи поскорее отсюда своих людей, пока они еще живы! Да и вообще, спешите уйти к себе в Германию, ибо совсем скоро мы придем за вами и в Ригу, и в Дерпт. Запомни мои слова, Дитрих, передай своим и жди нас!

Немецкий толмач закончил свой перевод, и над крепостными предместьями повисла пауза. Наконец рыцарь резко опустил забрало шлема, выхватил из ножен свой меч и, махнув им в сторону надвратной башни, что-то глухо проревел. Переговорщики развернули коней и, разбрызгивая грязь, ускакали галопом к лесу.

– Чего он там промычал-то, Егорка, все ли сумел расслышать?

– Дык не все я разобрал, Захар Игнатьевич, – почесал бородку толмач. – И чего вот он из своева котелка там ревел, когда можно было бы по-человечьи разумно свое слово молвить? Видать, все же маненько обиделся он на эту вот вашу речь. Чего-то он про то, что мы обо всем здесь пожалеем и что всем нам теперь конец, что ли, прокричал. Ну и еще что-то там про каких-то свиней грязных, русских. Поди, ругался он, что ли, вот так на нас?

– Угу, пожалеем мы обо всем, значит, – хмыкнул комендант, спускаясь с башни. – Ну, поглядим, поглядим, кто из нас раньше пожалеет. Мы-то здесь за стенами со всем припасом сидим, а они вон в сыром лесу там толкутся. Поглядим! – И направился в сторону детинца.

Русская сотня шла на северо-восток тем же путем, что и десять дней назад, преодолевая вышедшие из берегов ручьи и реки, обходя стороной залитые водой низины и болота. Дозорную службу с андреевцами делили и те три десятка эстов из вирумской дружины, что были посланы вместе со своими союзниками в Нарву их вождем.

– И этот путь у вас называется хорошей дорогой, Айвар? – поддел старшего из эстов Варун. – А потом ты обижаешься, когда мы вас чудью зовем.

– Я не виноват, что так много льется вода с… таевас, – и он показал рукой на небо. – В другой год тут идти хорошо. Брод через реки везде есть. Лес вокруг быть сухой. Похоже, люди сильно прогневить Укко. Но ничего, скоро будет хороший место для наш ночлег.

До сумерек оставался какой-то час, и уже следовало побеспокоиться об отдыхе.

– Впереди речка, а дальше за тем лесом холм, и там быть сухо, – произнес медленно, выбирая слова, походный вождь эстов, оглядывая из-под руки окрестности. – Да, совсем немного идти осталось. Вон уже видно кусты у той реки, а брод немного в лево.

– Ну так пошлем вперед большой дальний дозор, пущай оглядят там окрестности у этого холма, а ежели вокруг все спокойно, так и дров посветлу начинают готовить? – предложил Варун и, увидев согласный кивок Айвара, подозвал к себе старшего из пластунов. – Мартын, бери пару десятков пошустрее, пробегитесь вперед, пока еще здесь светло, Айвар говорит, что вон там, левее, есть брод через речку, а за тем лесом холмик удобный для ночной стоянки.

– Ясно, Фотич, сделаем, – кивнул ветеран и махнул Ване Изборскому с Ростиславом. – Робята, а ну за мной со своими десятками!

Айвар что-то тоже крикнул своим людям, и вслед за русскими к реке побежал и десяток эстов.

Назар с Тиуру, проскочив сырой низинный лес, по привычке внимательно оглядели подступы к холму и, выскочив из-за большого куста, пригнувшись, побежали вверх по склону. Трава и лесная подстилка из прошлогодней, не успевшей еще перегнить листвы были сырыми и хорошо скрадывали мягкие шаги разведчиков. Еще немного, и скоро покажется пологая вершина холма, а там уже можно будет отдышаться.

Людей впереди себя они услышали всего лишь на несколько ударов сердца раньше, чем те их. Кто-то, спускаясь вниз по склону, как видно, неловко оступился и случайно задел за ветку крушины. Пластуны резко присели на корточки и замерли за раскидистым кустом орешника. В руках у них уже были короткие пластунские мечи и швырковые ножи. Назар прижал к губам палец, показал Тиуру три и указал на куст чуть левее него. Карел махнул головой, показывая, что он все понял, и бесшумно сдвинулся на два шага влево. Вполне возможно, что впереди были свои, чуть опередившие их передовой дозор. Только вот как это они могли сделать, когда все выдвинулись вперед в одно и то же время? Все это было очень странно, и потому следовало поостеречься! Три человеческих силуэта вышли из-за кустов и двинулись вниз по склону. Это были не люди из их отряда! Чужие! И держались они в лесу явно настороженно. Путь этой троицы лежал шагах в семи от того места, где затаились пластуны. Еще пара ударов сердца, и они обязательно их заметят, а если это враги, то они подадут сигнал для своих! Все это в одно мгновение пронеслось у старшего дозора, и он принял решение, чуть приподняв руку со швырковым ножом. Тиуру сделал то же самое, и когда троица вышла на прямой открытый участок, два ножа резко вылетели в их сторону. На земле катались два тела, Назар, перехватив коренастого воина захватом за шею, что есть мочи сдавливал его своими локтями и не давал ему возможности закричать. Противнику, как видно, не хватало дыхания, и он, извиваясь, только лишь хрипел. В трех шагах от них лежал тяжело раненный швырковым ножом в шею, Тиуру быстро добил его и подскочил к борющимся.