Но все же Миранда и Джо были обвенчаны, а затем в столовой состоялся свадебный ужин, такой роскошный, что можно было подумать, будто к нему готовились не меньше месяца. Каждый из гостей что-нибудь принес с собой. «Жена покойника Ангуса» принесла большой яблочный пирог, который положила на стул в столовой, а затем, по рассеянности, села на него. Происшествие не способствовало ни улучшению ее настроения, ни украшению ее праздничного черного шелкового наряда, но и без ее яблочного пирога гостям хватило угощения на этом веселом свадебном пире. В конце концов «жена покойника Ангуса» унесла его обратно домой. Он ни в коем случае не должен был достаться пацифистской свинье — Луне с Бакенбардами.

В тот же вечер молодожены в сопровождении Сэра Уилфрида, оправившегося от приступа удушья, отбыли на маяк Четырех Ветров, где служил смотрителем дядя Джо и где они собирались провести свой недолгий медовый месяц. Уна Мередит, Рилла и Сюзан вымыли посуду, прибрали в комнатах, оставили на столе для мистера Прайора холодный ужин и маленькую жалостную записку Миранды и направились домой через Глен, окутанный таинственной вуалью сказочных, призрачных зимних сумерек.

— Я, право же, сама была бы не прочь выйти замуж за кого-нибудь, кто уходит на фронт, — сентиментально заметила Сюзан.

Но Рилла не испытывала никаких чувств… возможно, это был упадок сил после суеты последних тридцати шести часов. Она была немного разочарована: сама свадьба оказалась такой смехотворно нелепой, а Миранда и Джо такими плаксивыми и неинтересными.

— Если бы Миранда не перекормила этого несчастного пса, у него не было бы судорог, — сказала она сердито. — Я ее предупреждала… но она сказала, что не может морить голодом бедную собачку… скоро он будет единственным, что у нее останется… и прочее в таком духе. Мне даже захотелось ее хорошенько встряхнуть.

— Шафер радовался больше, чем сам Джо, — заметила Сюзан. — Он пожелал Миранде в будущем счастливо отпраздновать не одну годовщину этого события. Вид у нее был не очень счастливый, но, вероятно, трудно ожидать особой радости от невесты, учитывая все обстоятельства.

«Во всяком случае, — подумала Рилла, — я смогу написать мальчикам совершенно уморительный отчет об этом событии. Джем будет покатываться со смеху, читая о роли Сэра Уилфрида в брачной церемонии!»

Но, если Рилла была несколько разочарована самой свадьбой, ее вполне удовлетворило то, что произошло в пятницу утром, когда Миранда простилась со своим мужем на станции Глена. Рассвет был белым, как жемчуг, и ясным, как алмаз. За железнодорожной платформой роща молоденьких бальзамических пихт стояла, точно в дымке, припудренная серебристым инеем. На западе в рассветном небе еще висела над заснеженными полями холодная луна, но над кленами возле Инглсайда уже сияло золотистое руно рассвета. Джо взял в объятия свою бледную маленькую новобрачную, и она подняла к нему лицо. У Риллы вдруг перехватило горло. Не имело значения, что Миранда была неинтересной, заурядной, невзрачной. Не имело значения, что она была дочерью Луны с Бакенбардами. Имело значение лишь это восторженное, самоотверженное выражение в ее глазах, этот негасимый, священный огонь преданности, верности и возвышенной храбрости. Она безмолвно обещала Джо, что она и тысячи других женщин будут дома сохранять живой надежду, пока их мужчины удерживают Западный фронт.

Рилла ушла, чувствуя, что не должна следить за новобрачными в эту минуту. Она прошла в конец платформы, где сидели и смотрели друг на друга Сэр Уилфрид и Понедельник.

Сэр Уилфрид заметил снисходительно:

— Почему ты торчишь на этом старом складе, когда мог бы лежать на коврике у камина в Инглсайде и питаться яствами? Что это? Поза? Или навязчивая идея?

На что Понедельник отвечал лаконично:

— У меня здесь назначена встреча.

Когда поезд ушел, Рилла снова присоединилась к маленькой трепещущей от волнения Миранде.

— Ну вот, он уехал, — сказала Миранда, — и, возможно, никогда не вернется… но я его жена, и я постараюсь быть достойной его. Я иду домой.

— Ты не думаешь, что тебе лучше пока пойти к нам? — неуверенно спросила Рилла. Никто еще не знал ничего о том, как принял новость мистер Прайор.

— Нет. Если Джо может встретиться лицом к лицу с гуннами, думаю, я смогу встретиться лицом к лицу с отцом, — смело заявила Миранда. — Жена солдата не может быть малодушной. Идем, Уилфи. Я пойду прямо домой и вынесу худшее.

Однако ничего ужасного ее не ожидало. Возможно, мистер Прайор успел поразмыслить о том, что найти домоправительницу нелегко и что двери домов многочисленной родни Милгрейвов открыты для Миранды… а также, что есть такая вещь, как денежное пособие для жен военнослужащих. Во всяком случае, хотя он и сказал ей ворчливо, что она «сваляла дурака» и еще пожалеет об этом, никаких более суровых слов не прозвучало, и супруга Джо, надев передник, приступила к своей обычной работе, в то время как Сэр Уилфрид Лорье, у которого сложилось весьма отрицательное мнение о маяках как помещениях для зимнего проживания, уснул в своем любимом уголке за ящиком с дровами, радуясь, что больше ему не надо присутствовать ни на каких свадьбах.

В одно холодное, серое февральское утро Гертруда Оливер проснулась, чувствуя, что дрожит, вскочила с постели, пробежала в комнату Риллы и присела рядом с ней на кровать.

— Рилла… я испугана… испугана, как маленький ребенок… я снова видела странный сон. Нас ждет что-то страшное… я знаю.

— Что за сон? — спросила Рилла.

— Я снова стояла на ступенях веранды… так же, как в том сне накануне танцев на маяке, а по небу с востока надвигалась громадная черная грозовая туча. Я видела, как ее тень несется впереди нее, и, когда эта тень надвинулась на меня, я задрожала от ужасного холода. Потом разразилась буря… страшная буря… одна слепящая вспышка молнии за другой, один оглушительный раскат грома за другим, неистовые потоки дождя. В панике я обернулась и хотела бежать, чтобы где-нибудь спрятаться, и в этот миг мужчина в форме французского офицера взбежал по ступенькам и остановился рядом со мной на пороге дома. Его одежда была пропитана кровью, струившейся из раны в груди; он казался измученным, выбившимся из сил, но его бледное лицо выражало решимость, и глаза горели огнем над ввалившимися щеками. «Они не пройдут», — сказал он негромко и страстно. Я отчетливо услышала эти слова, несмотря на рев бури. И тут я проснулась. Рилла, мне страшно… Весна не принесет того Большого Наступления, на которое мы все так надеемся… вместо него она принесет какой-то ужасное несчастье Франции. Я в этом уверена. Немцы попытаются где-то нанести сокрушительный удар.

— Но он же сказал тебе, что они не пройдут, — серьезно возразила Рилла. Она, в отличие от доктора, никогда не смеялась над пророческими снами Гертруды.

— Я не знаю, Рилла, было ли это пророчество или слова отчаяния; этот сон все еще держит меня в ледяных тисках ужаса. Скоро нам потребуется все наше мужество…