Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Если бы ты была моей дочерью, мне бы не хотелось, чтобы ты без дела шаталась по дому и убегала от нянек. — Вирея тяжело вздохнула и, присев возле девочки на колени, посмотрела ей прямо в глаза. — Таким хитрым красавицам, как ты, надлежит прилежно учиться и прилагать все усилия, чтобы стать еще лучше, еще умнее. Много ли в нашем мире стоит красота без ума и усердия?
Девочка смущенно улыбнулась ей и виновато сказала.
— Мне просто чуточку стало скучно читать… и я решила побегать, пока Мэри и Лана не видят. Вот вы тоже красавица, неужели вы никогда в детстве не бегали от нянек?
Вирея строго склонила голову набок, разглядывая хитрую улыбку на маленьком милом личике и, не сдержавшись, тоже улыбнулась.
— Может быть… это было так давно, что теперь уже кажется в другой жизни.
— А у вас есть дети, мадам?
Внезапно спросил ребенок, заставив женщину застыть в оцепенении.
— Мадам? — Переспросила девочка, испугавшись. — С вами все в порядке?
Вирея судорожно вздохнула и выдавила из себя улыбку.
— Да… У меня… была дочь. Сейчас бы ей было примерно столько же, сколько тебе.
Девочка охнула, приложив маленькие ладошки ко рту и тихо спросила:
— Она умерла, мадам?
— Да.
— Ох, простите… няня Лана всегда говорит, что мой язык бежит куда глаза не глядят. Не знаю что это значит, но она все время так говорит, когда я делаю что-нибудь глупое.
Вирея снова улыбнулась ей и ласково погладила девочку по нежной щёчке.
— Ты ничего глупого не сделала, милая. Любопытство — это детское благословение. Все взрослые бы вырастали глупцами, если бы в детстве не были отчаянно любопытными.
Ребенок воинственно поднял вверх кулачок и с воодушевлением произнес:
— Я запомню, и так няне Лане раз и скажу в следующий!
Женщина впервые за долгие годы искренне рассмеялась.
— Ох, думаю, она очень заинтересуется, откуда ты узнала такие слова!
— А вот этого я ей не скажу! Пусть будет наш с вами секрет.
— Пусть… — Согласилась Вирея и погладила девочку по длинным волосам, с наслаждением пропуская сквозь пальцы их дивный темный шелк.
— Вы снова грустная. Это я вас расстроила?
— Нет, что ты… Тамила. Наоборот. Сегодня ты сделала меня… необычайно счастливой.
— Правда? А почему? Вы скучали тут, а я вас развеселила?
Женщина грустно улыбнулась и нежно ткнула ей в кончик носа указательным пальцем.
— Почти. Я скучала тут, а ты… раскрыла мне глаза.
— И что же вы увидели, мадам?
— Правду. — Подумав мгновение, ответила женщина.
— Это хорошо?
— Это честно. Это… принесло мне облегчение. И понимание.
— Тогда… это наверно хорошо. — Рассудительно кивнула девочка.
Вирея же устало поднялась с колен и, бережно взяв девочку за руку, повела ее к двери.
— Ступай. Твоих нянек наверно скоро удар хватит от страха, что тебя нигде нет.
— А вы? Вам не станет снова скучно от того, что я уйду? Может мне остаться?
— Нет. Не станет. Мне больше никогда не будет скучно и грустно, дорогая.
Девочка остановилась и развернулась к ней лицом, посмотрев снизу вверх полными безграничного света и искренности глазами.
— Обещаете?
— Обещаю, милое солнышко.
— Тогда можно я приду к вам в гости снова?
Вирея задумчиво улыбнулась ей на это и, открыв перед ней дверь, отошла в сторону, пропуская вперед.
— Ступай, Тамила. Истинной леди даже слуг не стоит заставлять себя так долго ждать.
Через несколько дней, снова улучив момент и сбежав от нянек, Тамила опять пришла в покои Виреи, но нашла их пустыми. Кроме того, вся мебель в комнате теперь была покрыта белыми простынями. Столики, кресла у камина, секретер, кровать… все теперь напоминало здесь замершие в безмолвии приведения. Ощущалось безжизненным, пустым и, казалось, вовсе никогда и не было полно жизни. Словно Тамиле встреча с одинокой мадам только привиделась.
Девочка постояла немного посреди комнаты, разглядывая пространство вокруг себя и, нехотя, покинула ее. Ей было очень жаль, ведь странная одинокая леди ей очень понравилась. В отличие от вечно улыбающейся, но холодной тети Ирен и напоказ вежливых служанок, она показалась ей настоящей. Искренней.
Но больше им никогда не суждено было встретиться, ведь в тот же вечер, когда они встретились впервые, Вирея Келеспи покончила с собой, повесившись на столбике своей кровати, оставив напоследок короткую, обличительную записку. Ее лорд Маркус Грэйн сжег в камине, едва закончил читать, о чем до самой своей смерти не рассказал ни единой живой душе.
В записке, мелким убористым почерком было написано:
“Вы не боги, чтобы вершить и ломать чужие судьбы. Вы простые люди. И вам воздастся за всю вашу гнусную ложь. У правды есть одно неудобное для вас свойство — она всегда всплывает наружу и топит под собой тех, кто так опрометчиво посмел пренебречь ею ради собственной выгоды”.
Глава 40
Эра Черного Дракона
Год 567, месяц Рыси
В настоящее время…
В главном зале королевского дворца было необычно тихо. Вечно полный слуг и придворных, которые являлись на поклон к главному королевскому советнику, с прошениями и любезностями, он сегодня выглядел заброшенными, хоть и не был пуст. И казалось, что даже пыль в нём падает на толстые бархатные ковры до неприличного громко.
На низком неудобном треногом табурете, лишь для красоты обитом алым бархатом, как и всегда восседал его давний владелец. Нескладный хмурый мужчина с явной проседью в длинных тёмных волосах смотрелся на нём почти комично, ведь для удобства ему приходилось сидеть, широко расставив ноги, а то и вовсе спустив одну со ступени тронного пьедестала.
Сегодня он был куда смурнее и молчаливее обычного. Молчали и двое высоких юношей, замерших у нижних ступеней пьедестала, понурив светловолосые головы.
— Идиот…
Не сказал, а словно выплюнул Маркус Грэйн, поморщившись, будто от отвращения. Его сыновья притом с тревогой переглянулись.
— Я ясно сказал ему, что делать! Так какого чёрта он решил играть в великого полководца?!
Оттого, насколько сильно прогремели гневом его слова над головами юношей, в люстрах тревожно зазвенел хрусталь.
Прорычав себе под нос что-то невнятно-раздражённое, Грэйн старший поднялся с места, вмиг став в два раза выше. Он взмахнул руками, заставив стражу у парадных ворот громко щёлкнуть каблуками и покинуть главный зал, прикрыв за собой золочёные двери. А затем, только старший советник и тайных дел мастер остался наедине со своими сыновьями, без стыда и лишних раздумий занял место, которое ни в коем случае был не должен — привычно и даже
