Из общежития им предложили выселиться в три дня, но ему лично хватило и пары часов. Он и четыре его товарища сняли неказистую квартирку, где тщательно обдумали, как им нанести визит к хрюну, которого бес попутал вот так обратить на себя их голодное внимание. Они пришли к нему глубокой ночью. Волков даже не предполагал, что это так легко будет сделать. Новая буржуазия, которая только-только начинала обрастать состоянием, пока и не догадывалась, сколько может быть желающих это состояние пощупать. Ещё не было ни элитных домов, ни элитных кварталов с камерами наблюдения над входом, да и о существовании этих камер ещё никто не слыхивал хотя бы краем уха. Сам мэр города Ленинграда-Петербурга жил в обычной квартире на Мойке. Когда прошёл слух, что мэр сделал себе второй этаж, для чего расселил квартиру над его квартирой, то этот факт долго и упорно мусолили в прессе. Второй этаж никто так и не увидел, но народ, конечно же, для проформы пошушукался: ай-яй-яй, ну как нехорошо, не по-советски, знаете ли! Наши люди, панимашь, на такси в булочную не ездют!

Так или иначе, но жили тогда все ещё весьма скромно, особенно если сравнивать с нынешней элитой. Все жили почти одинаково, а если и были какие различия в достатке, то их не стремились выставлять на всеобщее обозрение. Охраны ещё ни у кого не было, да никто ещё и не знал, как её обучать. Даже звёзды эстрады, которые первыми ввели моду на личных телохранителей после нашумевшего фильма с Кевином Костнером, тогда об этом только задумывались. Ещё не было той огромной пропасти между разными слоями населения, чтобы одним имело смысл огораживаться высокими заборами и защищаться от других.

Они просто позвонили в дверь, им и открыли. Прямо как в сказке: дёрни за верёвочку – дверь и откроется. Жена хозяина только спросила: «Кто там?». Они и ответили: мы. Кто ж ещё! Всё-таки спокойное советское время, когда многие граждане днём даже не закрывали входные двери, когда несколько абсолютно чужих друг другу семей делили одну коммунальную квартиру, воспитало слишком открытый, слишком доверчивый тип людей. Как вскоре начнут писать криминалисты, идеальные объекты для аферистов всех мастей. Идеальные жертвы. Она открыла, сказала своё стопроцентно бабье «ой!», её оттолкнули. Дверь нараспашку: первый пошёл, второй пошёл, третий пошёл и так далее. Эта лёгкость проникновения в чужое жилище их опьянила, а беззащитность таких, казалось бы, состоятельных и влиятельных людей, ожесточила и разозлила. Хозяйку бить долго не стали: она от страха сразу потеряла сознание и осела большим мешком. Им это и надо было, чтобы она не создавала лишнего шума. Хрюна вот попинали от души. Он ничего не понимал, даже и не думал, что это могут быть те самые мальчики, которым он несколько дней тому назад что-то там втолковывал про умение работать, про рабочую совесть и про прочие глупости, в которые он сам давно не верил, но так тупо призывал поверить в них других.

Потом Волков сел напротив, подождал, когда жертва начнёт слышать и сказал:

– Ну и кто из нас аутсайдер?

Избитый стал вглядываться в их лица и вдруг даже обрадовался:

– Ребята, это вы! А я-то думаю, кто же это ко мне пожало…

Его сбили ударом, опять стали бить, а потом спросили прямо:

– Где деньги?

Ответ был стоическим, что очень удивило их всех, так как они думали, что одно их появление его напугает, и он от страха всё расскажет. Но хрюном самим овладела ярость, и он, невзирая на такое количество противников, рассвирепел и упёрся:

– Не скажу!

– Ска-ажешь, братец ты мой, – заверил его главарь шайки, накручивая на кулак какую-то угрожающего вида грубую верёвку. – И не такие молодогвардейцы у нас соловьями пели.

Волков и сам не знал, блефовал ли он в тот момент или в самом деле смог бы выпустить кишки этому беззащитному человеку. Опять сказалось то обстоятельство его биографии, что он уже убивал людей и хорошо знал, как люди боятся боли и смерти, и как легко можно людьми манипулировать, опираясь на эти их самые главные страхи. Убивать даже не надо. Достаточно одному пригрозить отрезать уши, и остальные тебе сами всё отдадут.

Деньги в доме были, деньги очень приличные. Деньгами просто-таки пахло! Но хозяину квартиры не хотелось с ними расставаться. Это было бы слишком обидно. Он разумно рассудил, что его, конечно же, будут бить, может быть, даже очень сильно и больно, но он выдержит. Надо выдержать. «Сдюжим и прорвёмся», – вспомнил он вдруг откуда-то. Не отдавать же, в самом деле, вот так сразу всё то, что накоплено честным и непосильным трудом за многие годы! Он думал заорать, позвать на помощь, но дом-то уж больно хорошо построен: не услышат. Даже в соседней комнате ничего не слышно – это ж вам не в хлипкой хрущёвке жить, где в одном подъезде дверью хлопнешь, а в другом стёкла в окнах задребезжат.

А в соседней комнате спала его дочь, девочка лет двенадцати. Она всё-таки услышала какую-то возню у родителей и вышла в пижамке. Отец понял, что сейчас случится самое худшее. Он любил свою дочь. Он только в тот момент понял, какую ошибку совершил. Он боялся, что она очень испугается вида его разбитого лица и лежащей тут же в комнате матери без сознания. Она и испугалась – упала в обморок. Она так и не поняла: приснилось ей это или она на самом деле только что увидела то, что не уместилось в её детском миропонимании.

Отец не мог ей помочь. Он сразу сник, сломался, сдался. Деловой человек внутри него опал и съёжился, как выдохшийся воздушный шарик. Сразу и место нахождения денег назвал, и драгоценности супруги выдал, и даже шубу и две меховые шапки посулил, а потом сидел, привязанный к стулу, и только тихо скулил.

– Не скули, не будь лохом, – перебирал пачки денег стропальщик с разгрузочного.

– Мы же только своё возьмём и уйдём, – «успокоил» моторист из сборочного.

– Золото не берём, – распоряжался Волков. – Не сбагришь его просто так. Всё, уходим. Девку бери.

Это он электрику приказал.

– Зачем?

– А чтобы её папа в милицию не побежал.

– Не… не на-до! Доча! – хозяин квартиры взвыл. – Ребята, я клянусь, я слово даю, что ни-ку-да не побегу!

– Кому нужно твоё слово! Чего оно стоит?

– Меня возьмите или жену, но толь… толь… ко не её!..

– Ага, таскай тебя с собой! В тебе центнер веса, дядя, не меньше.

– Ха-ха-ха!

– Мальчики, да что же вы творите? Это же ребёнок!.. Мой. Единственный… Я обещаю, что не стану жаловаться никому и никуда. Вот честное партийное!..

– Даже партийное?! Ха-ха-ха!

Только насмешил их всех. Его не слушали. Электрик завернул девочку в какое-то пальтишко из прихожей и взял на руки, как родную. Он подумал взвалить её на плечо, как и подобало случаю, но побоялся, что она придёт в себя и испугается. Отец её рыдал, умолял, обещал ещё какие-то деньги, которые были у него на другой квартире. Электрик со стропальщиком и развесили было уши, но Волков подтолкнул их к выходу: врёт. Под конец не смог отказать себе в удовольствии поиздеваться над несчастным: